Одно из самых ярких впечатлений моего военного детства – это посещение бани с моими кузинами. С двоюродными и троюродными сестрами. Были они намного-намного старше меня и взяли с собой шестилетнего малыша, как игрушку – ну как большую куклу.
Баня была когда-то купеческая, раскулаченного местного торговца Чукина, попавшая во владение одного из активистов коллективизации. Не то, что нашенские, где на маленьком скользком пятачке толкаются, полусогнувшись, и где даже днем полутемно, потому что окошечко банное с букварь размером. А это – просторная, окно чуть ли не как в доме. И потолок высокий, тоже почти что, как избяной.
Обычно баня-то у нас бывает вечером, затемно. А это – сразу после полудня. И солнце било прямо в окно.
Ну гомону было, что на Воскресенском базаре в Самаре. Ни бабаня, ни матушка никогда так меня не промывали. А это – в несколько рук сразу. Да со смехом, с девичьим визгом! Ну как есть игрушка я был в их ловких и ладных руках: видимо, играл в них будущий материнский инстинкт. И то сказать, все они потом повышли замуж, нарожали мне хороших племяшей и племянниц.
Ну вот кто, может, спросит, а разглядел ли я что там? Ничего! Только восхитительные овалы золотистых в послеполуденном свете солнечных лучей их молодых тел. Так вот на всю жизнь и запечатлелась в мальчишеском мозгу одухотворенная (без половой конкретики) красота женского тела. Примерно, так же вот, когда юношей посетил Куйбышевский художественный музей. Хорошо это поэтическое восхищение женским телом передают на своих полотнах французские экспрессионисты. Никакой сексуальности – одна поэзия.
Так вот у меня состоялось первое знакомство с женским телом.