Барское забесовление?

Вот признание «второго Толстого» - Алексея Константиновича: «Это была страсть к охоте. Я предавался ей с таким жаром, что посвящал ей всё свободное время».

А ничего удивительного в этом. Это не иначе, как одна из форма забесовленмя – безотчётная страсть к демону под именем Фавн трансформировалась в другую (уже смертоубийственную) – бесцельное, ради удовлетворения похоти убийства – в охоту. Это любимейшее барское, а ныне номенклатурно-чиновничье занятие-увлечение.

Кто из литераторов девятнадцатого века увлекался охотой? Тургенев, Некрасов, «непротивленец» Лев Толстой и другие баре – потомки бояр и других военно-служивых людей, для которых смертоубийство рыцарское было профессией и страстью. Если русский крестьянин брался за оружие по большой-большой нужде – Родину от супостата защищать, то рыцари, если внешнего противника не было, сами себя на турнирах укокошивали. Ну у бездельников-потомков их эта страсть к убийству людей трансформировалась в более толерантную – в охоту на зверей.

Вот попытался бы как-то шеф и работодатель - редактор сверприбыльного журнала «Современник» Николай Некрасов завлечь охотой своих трудолюбивейших сотрудников Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Елисеева и других разночинцев – ничего не вышло бы из этой затеи. Не совратились бы!

Здесь охоту я имею в виду сугубо барскую, «искусство для искусства», так сказать. Не ради куска хлеба охотой занимались те же Тургенев, Некрасов Толстые Лев и Алексей. А ради развлечения и упоения смертоубийством живых существ.

Вот мой дед Алексей Яковлевич был профессиональным охотником. Да, на охоту он ходил с ружьишком. Причём только зимой, в весенне-летнее время он работал на колхозной пасеке (летом это только барам смертоубийство бедных животных, выращивающих потомство своё, разрешалось - ну как есть браконьерство!). Не убивал из ружья, а ловил он лесных животных - волков, лис в капканы, а зайцев силками. А ружьишко, оно для обороны (в зимнем лесу голодающее зверьё и человечинкой в случае чего не погнушается). Даже Великим постом не возбранят себе человеческое мясцо-то, шутковал, бывало, деденька.

Нормальному человеку убить живое существо тягостно, Помните, как блевала героиня повести фронтовика Бориса Васильева «А зори здесь тихие», убив немца? Вот жил в нашей девятиэтажке пацан, любивший кошек с чердака в лифтовую шахту бросать. Где он теперь? В тюряге за убийство сидит. Вот мой отец, три войны прошёл, две медали «За отвагу» получил, а приспело ему тронувшегося дворнягу Джека вести на привязи за околицу и из отцовского ружьишка порешить ни в чём неповинного и преданно глядящего ему в глаза животинку. А надо было делать это, чокнулся наш любимец, для людей опасен стал. А не смог! Так и вернулись оба-два домой. Сбегал в лавку за бутылкой. За этот «гонорар» сосед дядя Миша и порешил Джека и там же зарыл его. Вот на могилку его мы с отцом не поленились сходить…

И со мной случай был. После кончины отца мне досталась целая стая кур. В селе уже через месяц содержать «крёстному» (старость!) их в тягость стало. Надо колоть, Ну одну курицу-то я порешил, а на вторую уже рука не поднимается. Так и пришлось бежать с бутылкой к тому же дяде Мише…

Ну это увлечение охотой у графа Алексея Толстого («второго») в «свободное время» было. А в «несвободное» чем занимался этот барин? Работал? Писал? Нет! «В ту пору, - признаётся он, - я состоял при Дворе Императора Николая Павловича и вёл весьма светскую жизнь, которая была для меня не без обаяния (по словарю Даля, обаяние – околдование, очарование потусторонней силой, забесовление ), но я часто ускользал от неё (ну что за молодец, что за герой!), чтобы пропадать целыми днями в лесах».

И это здоровый рослый мужик, который чуть ли не подковы мог гнуть, - ему бы работать да работать на благо Отечества: служить или хотя бы хозяйством заниматься, которое без хозяина в конце концов пришло в упадок! Нет! Один из таких бездельников такое оправдание себе нашел: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». А как бы ты хотел? Холопы-то твои ещё как прислуживаются. И ты их не осуждаешь за это. Попробуй-ка не «прислужить» - живо на конюшню и, как это у Тургенева в одной из его былей в «Записках охотника»: «Насчёт Фёдора распорядиться», ну то бишь плетями прислуживаться его подучить!