Продолжается сезон звериных «свадеб». Ну звериные-то редко кому в лесах да на полях наблюдать достается – разве что егерям да тем, кому об эту пору по лесным опушкам на лыжах прогуляться – отрада из отрад. А вот собачьих «свадеб» опасаться да опасаться надо! Упаси Бог в эту «горячую пору» цыкнуть или замахнуться на них. Вся стая во главе с вожаком ринется на вас, до смерти загрызть могут. Да и то сказать, кому это понравится, когда от такого занимательного дела отвлекают? Да и как знать, а ну как в любовном-то угаре вас за соперника примут, их общей возлюбленной домогающегося! Грех скотоложества еще с библейских времен существует…
Мои земляки по сю пору с содроганием вспоминают, как в самом центре села наш односельчанин, спасаясь от стаи этих чем-то обиженных им дворняг, с ловкостью, разве что свойственной африканским, по Дарвину, предкам нашим, шементом взлетел на телефонный столб, будто форсажно самолетное ускорение включил. Благо, у того столба железобетонная подпорка была, на которой он одной ногой и стоял, обняв столб руками и с ужасом взирая на беснование «лучших друзей человека». «Будто кто меня деревянной лопатой на столб-то подкинул,- дивовался тот счастливчик впоследствии своей прыткости. – А то бы нашим старушкам-молельщицам, почитай, одни белые косточки мои обмывать и отпевать пришлось!»
Собаки, как и люди, друг от друга разнствуют в образе жизни, характере, привычках-повадках. Есть: помани – она тут же ластится. Но упаси вас Бог попытаться погладить-приласкать незнакомую собаку, если она перед этим не проявила интереса и расположения к тебе. Особенно – забугорной породы. Опять же, опасно приставание к собачьей своре ( и не в свадебную пору!), постоянно обретающейся около какого-то объекта, где у нее окормителями и кормителями сторожа или повара. Этот объект для них, как говорится, суверенен, как, скажем, для сельской домашней собаки дом ее хозяев и место вокруг него. Чего-чего, а преданности и верности им не занимать-стать. Но уж и предательства со стороны хозяина, как никто другой, не прощают…
До конца дней своих корил себя за предательство муж моей двоюродной сестры Константин Семенович. Был у него верный пес – овчарка Джек, которого он взял с собой, уволившись с прежней работы. Приблудного. Жил в частном доме на берегу Волги в Самаре-городке. На любой моему сердечку улице Пристанской, которая начиналась у знаменитого тогда на всю страну Жигулевского пивзавода, а ныне там бетонно-каменный Волжский проспект распространяется.
И вот получают они квартиру на Безымянке. Ну куда в двухкомнатную с семьей в пять человек - еще и пса? И поддался-таки дядя Костя на уговоры-наседания жены и тещи.
- То ли все эти разговоры он понимал, то ли сама обстановка ему что подсказывала, но уже когда в трамвае вез его в собачник, Джек недоброе почувствовал, - вспоминал впоследствии Семеныч.- А как сдал его, он даже не оглянулся на меня, когда повели его. На другой день (болит сердечко-то, как он там?) приехал – вывели его ко мне, а он морду воротит, как и не узнаёт меня. Видать, смертельно обиделся! – со слезами на глазах рассказывал дядя Костя – уже на старости лет. И спустя двадцать с лишним лет та обида его верного друга бередила ему сердце…