Глава 13. Месяцелов


                                        Введение

   Вот уж воистину, по словам великого волжанина Максима Горького, мы, русичи, ленивы и не любопытны к своей истории и к своим великим и знатным людям. Ну вот сейчас мода на кроссворды пошла. Доброе то дело: зело память тренирует. Но чьи имена-фамилии и какие исторические события там по большей части фигурируют? Забугорные! Встретите вы там Мечникова, Боткина, Сеченова, Скобелева, Брусилова и других русских учёных, первопроходцев, изобретателей, полководцев? Нет нигде ни словечка и о таком знатном человеке, как П. И. Прокопович – изобретатель рамочного улья. И изобретению этому в прошлом году исполнилось аж двести лет

   Хочется думать, что и детям, и внукам и правнукам нашим полезно (хочется надеяться, и интересно!) будет знать, как жили-были их предки-селяне.

    В своём Месяцеслове в меру необходимости я буду упоминать дела и мнения хорошо знаемых мною родных и близких, а также знатных односельчан – фронтовиков и тружеников. Не похвальбы ради это (хотя, честно говоря, почему бы и не похвалиться иной раз делами их?), а для того, что бы вы, молодые други мои – самаролукцы-самаряне, по этому поводу и своих бы родных и близких вспоминали. Поверьте мне: расспрашивая своих родителей, вы много-много интересного и поучительного узнаете. Вы только прикиньте: у вас же два деда и две бабушки , а вы кроме отцовой остальные три фамилии ближайших предков своих знаете – фамилию бабушки по отцу и фамилии бабушки и дедушки по матери? А ведь это - начало истории рода вашего. А к тому же у вас ещё четыре прабабушки и прадедушки есть. Не похвальбы, а примера для скажу: мои внуки и внучки даже имена прапрадедов своих по моей линии родства знают. А гордиться нам с вами есть чем.

                                                     САМАРСКАЯ ЛУКА                                                                                                                                                                                           

   Согласно трём документам, я в трех разных районах родился. По метрикам – в Молотовском – ныне Волжском, по паспорту – в Жигулёвском, а по страховому свидетельству медицинскому (да и по сберкнижке, по которой пенсию получаю) - в Ставропольском. Село, правда, во всех документах одинаково значится, что и спасает меня от придирчивых «документалистов», - Аскулы.

   Увы, не только советская власть на территориальные преобразования горазда была. В конце семнадцатого века во вновь образованный Самарский уезд входили Рождествено и другие селения Самарской Луки, в том числе и моё родное село.

   Цитирую статью известного самарского историка Ю. Н. Смирнова «Уездные, городские и временные органы управления в Самаре начала и середины ХУ111 века»:

   «Вместе с обычными для уездных городов в Самаре в первой половине 1730-х годов находилась команда тайного советника (второй после действительного тайного советника чин в царской администрации – А. М.-С.) Ф. В. Наумова, руководившего строительством пограничной Новозакамской линии, с 1736 года разместился штат Оренбургской экспедиции. На последнюю возлагались задачи закрепления под властью российского монарха обширных территорий Заволжья и Южного Урала, земледельческого и промышленного освоения этих земель, развития торговых и политических связей с народами Казахстана и Средней Азии. Сложность задач требовала и достаточных воинских сил, и опытных инженеров, геодезистов, переводчиков, коммерсантов, и решительных, гибких, разносторонне образованных руководителей. По своим рангам и положению командиры Оренбургской экспедиции входили в число высших администраторов государства наряду с губернаторами.

   За время пребывания штата экспедиции в Самаре её последовательно возглавляли видные государственные деятели из младшего поколения «птенцов гнезда Петрова» - сподвижников и последователей царя-реформатора: И. К. Кирилов, В. Н. Татищев, В. А. Урусов, И. И. Неплюев. При Неплюеве подразделения экспедиции были переведены из Самары в Оренбург, который стал в 1744 году центром обширной губернии, а Неплюев – в нём первым губернатором»

    Но вот в конце 60-х восемнадцатого века Самару постигла неприятность. В связи с тем, что стратегическая линия обороны от кочевников передвинулась с Волги на Яик (реку Урал), и большое начальство перебралось в Оренбург, в августе 1773 года был подписан царский указ - бывший Самарский уезд , располагавшийся полностью на правой стороне Волги, передать в подчинение воеводской канцелярии города Сызрани. А Самара на правах слободы была подчинена уездному городу Ставрополю тогда Оренбургской губернии. И только в 1780 году Самара, войдя в состав Оренбургского наместничества, вторично получила статут уездного города. Одновременно с этим указом Екатерины Второй был подтверждён городской герб в прежнем виде – в форме щита, на котором изображена «дикая коза белая, стоящая на траве в голубом поле». В льняном? В 1882 году в Самаре было 634 двора, в которых проживало 879 лиц мужеского пола, а всего около двух тысяч. А к концу восемнадцатого века уже четыре тысячи человек. В 1851 году она стала губернским центром. Но, увы, Самарская Лука Сызранским уездом до самой революции входила в Симбирскую губернию.     

     Не скрою, очень отрадно было узреть   на картографической схеме Самарской Луки, составленной западноевропейским путешественником начала ХУ11 века А. Олеарием, речку Аскула, которая тогда начиналась севернее островка на ней под названием «Корабль» и протекала в полукилометре к востоку от Аскул. С риском для жизни сбежавшие в Самарскую Луку от невыносимого гнёта московских бар мои тогдашние земляки с самого основания своего нового местопребывания так всегда и именовали его. А вот в официальных документах и на картах в дореволюционной России с какого-то времени оно Богородским именовалось. Но об этом только те мои земляки тогдашние знали (ну о том, что они богородские), которым в уезде или в губернии какие-то документы на себя выправлять доводилось). Помню, как раскрывали рты от удивления мои теперешние земляки, когда я, побывав в Ульяновске в музее Ленина и увидев там на карте Симбирской губернии такое название своего села, сообщал им об этом. Повторюсь: это было только «бумажное» (официальное) наименование села, в повседневной жизни моими земляками никогда не употреблявшееся.

   Ну как исконому самаролукцу не похвалиться вот этим? Самарская Лука по количеству и продолжительности солнечного освещения - одно из самых богатых мест европейской части России. В летнее время в Жигулях и во всём Заволжье солнечного света больше, чем в прославленных курортных местах Крыма и Кавказа. Увы, мягко говоря, это не шибко радует моих земляков. Всё лето, начиная с июля и, почитай, по сентябрь, каждодневно безоблачное небо и жара, жара, жара. Больше половины дней у нас с солнечным сиянием. Особенно богаты солнцем июль и август, когда число солнечных дней 29 – 30 в каждом месяце. Средняя продолжительность солнечного сияния в июне-июле доходит до десяти часов в сутки, тогда как в декабре она не превышает 1,3 часа в сутки. Правда, Жигулёвское море слегка смягчило резко континентальный климат у нас.

       Вот что писал П. И. Мельников (Андрей Печерский) о волжанах в своём романе « На горах»:

   «Хлебопашество – главное занятие нагорного (что по правую сторону Волги) крестьянина, но повсюду оно об руку с каким ни на есть промыслом идёт, особливо по речным берегам, где живёт чистокровный славянский народ. В одних селеньях слесарничают, в других скорняжничают, шорничают, столярничают, верёвки вьют, сети вяжут, проволоку тянут, гвоздь куют, суда строят, сундуки делают, из меди кольца, наперстки, кресты-цельники да бубенцы льют, - всего не перечесть… Кроме того, народ тысячами каждый год в отхожие промыслы расходится: кто в лоцмана, кто в Астрахань на вонючие рыбны ватаги, кто в Сибирь на золотые прииски, кто в Самарские степи пшеницу жать. Всего больше уходило прежде народу в бурлаки; теперь пароходство убило этот тяжёлый и вредный промысел. И, слава Богу!..

   Охоч до отхожих работ нагорный крестьянин, он не степняк домосед, что век свой на месте сидит, словно мёд киснет, и, опричь соседнего базара да разве ещё своего уездного города, нигде не бывает. Любит нагорный крестьянин постранствовать, любит людей посмотреть, себя показать. «Дома сидеть, ни гроша не высидишь, - он говорит, - под лежачий камень и вода не течёт, на одном месте и камень мохом обрастёт». Нет годного на стороне промысла – в извоз едет зимой (От себя в скобках добавлю: рисковое это дело! Мой родной дядя Яков Никифорович, застудившись в извозе, как слёг, так и не встал больше, оставив тётю Оксю с годовалой дочкой на руках – А. М.-С.) .

   И медведями занимались. Закупали медвежат у соседних чуваш и черемис Казанской губернии, обучали их всякой медвежьей премудрости: «как баба в не топлёной горнице угорела, как малы ребятки горох воровали, как у Мишеньки с похмелья головка болит». «Ходили с ними вдоль и поперёк по русской земле, заходили даже в Неметчину на Липецкую (Лейпцигскую, конечно) ярманку».

   Самаролукцы, что называется, ноздря в ноздрю шли со всеми волжскими насельниками нагорно-правобережными в рукомесленичестве. До начала двадцатого века Богородское (в просторечии – Аскула) было волостным (фундамент барского дома и волостной управы на верхотуре Заовражной улицы, откуда всё село, как на ладони, по сю пору сохранились). В Богородскую волость Сызранского уезда тогда входила чуть ли не вся Самарская Лука. Поэтому именно в нашем селе дважды в год – по весне и осенью проводились всесамаролукские ярмарки. Вся Базарная площадь, где обычно-то сельские сходы проводились, была заставлена не только возами с сельхозпродукцией, но и с товарами искусных рук самаролукских рукомеслеников-умельцев.

У самарских и сызранских купцов (да и симбирские наезжали) что селяне покупали? Главным образом, металлоизделия: топоры, ножи, тяпки, мотыги, лопаты железные, конечно (деревянные, снег расчищать, сами мастерить горазды были), косы-литовки да чугунные сковороды и чугуны. Всё остальное для хозяйственного обихода мастерили сами: чашки, плошки, ложки, корчаги под тесто и корчажки под кушанья, логуны (не четырёх ли ведёрным я сам длительное время для сотворения квасов пользовался, пока торопыга-внучек?..), глиняные горшки молочные, как простые, так и обливные. Ну и, конечно же, кадушки, бочки и бочонки. А сани, телеги, возки из Самары что ли везли?

   Вы, догадываетесь, наверно, почему это село на берегу Волги в окружении хвойных лесов Зольным назвали. Тамошние рукомесленики производили дёготь, смолу и уголь. И каждое самаролукское село, как правило, на чём-то своём практиковалось. Это ещё в шестидесятых прошлого на нашей улице нередко так бывало. Две, а то и три телеги с глиняной посудой из Большой Рязани в окружении моих односельчанок стояли. По сю пору прадедушка Толя пользуется остатками той былой роскоши . А валенки, чёсанки, изделия из шерсти (чулки, носки, варежки) и льняную одежду тоже что ли откуда-то завозили? Всё своими руками сотворяли.

    Вот сосновенские (сосново-солонецкие) отметили 350-летие своего села. Это, наверное, самый ближний срок заселения Самарской Луки пришлецами из Московскогоо княжества. Почему так думаю? Судите сами.

   Где останавливались первопоселенцы? Выбирали самые лучшие места. Где таковые? Конечно же, вдоль берегов Волги: где не только пажити и леса, но и рыбно. Это - Осиновка, Винновка, Кольцово, Ермаково, Брусяны. На очень добротных (после поволжских) пажитях располагаются Валы, Большая Рязань, Жигули.

   И ни на самом ли благоприятном месте красуется моё родное село Аскулы, Богородское тож? Исконно русское село, а почему с названием таким? Вот кому-то пришло в голову, здесь-де было древнее городище с чувашским названием Асла-Хула. А у аскульских стариков на сей счёт своё мнение было: здесь жил татарин (ну то бишь булгарин) Аскул. Древне-булгарские корни и у нашего знатного урочища Анурьевка. На это меня наталкивает вот что: у моего друга Асхата Бадретдиновича Тахаутдинова мать носила имя Нурии (дай Бог Царствие Небесное этой гостеприимнейшей женщине; думаю, у христиан с магометянами рай и ад, говорят, по соседству располагаются). Видимо, какой-то знатный булгарин в честь любимой супруги или дочки поименовал это воистину роскошное урочище. А скорее всего в честь матери. Приходится завидовать магометянам, в частности, и тому, как любовно и сугубо и даже трегубо уважительно они относятся к родительницам своим. У меня много примеров тому, поделюсь одним, на мой тогдашний взгляд, полушутливым.

   Зело любил свиное сальцо мой друг Бадретдинович Бывало, выставит моя жёнушка тарёлочку с ним повечеру на закусь нам – вот уж воистину наваливался в охотку-то на него (именно в охотку!). А как домой идти собирался – минут пять, наверно, а то и больше рот в ванной ополаскивал, а губы с мылом мыл в опасении: не приведи Аллах, маиушка свиной запах зачует! Признаться, я в душе подсмеивался над ним: это надо так уважать религиозные чувства матери члену горкома КПСС!

   Официальное досоветское название нашего села – Богородское. Но об этом знали только те, кому какие-то документы в уездный город Сызрань и в губернский Симбирск выправлять надо было ехать. А изустно искони оно именовалась Аскулой (как и отмеченная на карте Олеария речка Аскула, начинавшаяся в урочище Большая Аскула с островком «Корабль»).

Не только далёкие предки, но и деды-бабушки, родители наши да и мои ровесники в детстве и отрочестве, пока в Сосново-Солонецкую школу не пошли, жили-были в Аскуле. Т назови тогда урочище Малая Аскула во множественном числе, мои земляки его на смех бы подняли. На заре советской власти кто-то в Симбирске, а может, и в Самаре, переименовывая наше село , обозначил в документах Аскулу Аскулами. Теперь уже мало нас осталось в селе, кто его в единственном числе употребляет…   

   С трёх сторон у нас мирские поля обрамлены дубравами и колками. Всё село расположено на довольно ровном месте. Две улицы Низовая («Низ») и Заовражная («За овраг») сходятся задами двух курмышей-порядков к чуть ли не двадцатисаженному оврагу, по ровным сторонам которого стояли ряды бань. Овраг был запружен: ну ни благолепно ли - прямо с банного полка если не в снег, то в воду запруды грохнуться? Опять же, ненароком загорелась банька – долго ли ватажно, если не затушить, то спихнуть её в овраг – в запруду? Кстати сказать, в Крещенье она служила иорданью, и аскульские мужики «крестились» в ней.

До начала двадцатого века, почитай, вся Самарская Лука входила в Богородскую волость с центром в моём родном селе. Ныне от барского (когда-то и генеральского) дома только твердокаменный фундамент остался, который ну никак «демонтажу» не поддаётся. Да ещё Енаралов (Генералов, конечно) колодец, к которому чуть ли не ежегодно совершали крестные ходы для совершения молебна о ниспослании дождя. В доГЭСовскую пору климат у нас был резко-континентальный - зимой зачастую 30 градусов ниже нуля, а летом, опять же, 30 градусов, но уже выше ноля. И каждые 11 лет засухи. Ну ещё памятные Барские берёзки, благоумно посаженные по песчаному склону Аскульского оврага.

   И вот нате вам: в начале двадцато века (или в конце девятнадцатого?) Богородская волость меняет свой исторический центр на Сосновый Солонец. Аскульские старики ещё в моё время рассказывали, что это несуразное дело было совершено по принципу «Ищите женщину!» Нашлась, сказывали, такая казистая вертихвостка у наших соседей и сподвигла его сиятельство графа Орлова-Давыдова на это дело (с седой древности такое ведётся: не из-за Елены ли Прекрасной началась Троянская война?). А ведь граф-то, граф-то был потомком не только любимцев Екатерины Второй Орловых, но и Дениса Давыдова, поэта в генеральском чине. А ещё депутатом Госдумы всех четырёх созывов. И вот, поди ж ты: не устоял! Как уж эту нелепость он оправдывал перед графиней - Бог весть…

А название волости так и осталось прежнее (Свидетельство тому – карта Симбирской губернии в ленинском музее Ульяновска). И Аскулы как были, так и оставались до скончания НЭПа центром ежегодных всесамаролукских ярморок: весенняя – на Масленицу,, осенняя – на Михайлов день. Ну ни по склонам оврага или на пятачке между земскими больницей и школой в Сосновом Солонце их проводить было?! Тогда как Аскульская базарная площадь была чуть ли не с футбольное поле.

   А это вот мой, так сказать, послужной список, начиная с пятилетнего возраста.

   Огородно-дворовой охранник (охрана огорода от козлят и воробьёв, а цыплят - от хищных птиц). Очень рискованная должность-то: заигрался, оплошал – вечером взбучка. Тогда о ювенальной юстиции, слава Богу, слыхом не слыхивали.

    Начиная с семи лет, сбор полевых ягод и лесных плодов. В торгашеских целях, на покупку одёжки-обувки да и учебников. Что тягостное, то тягостное занятие – день-деньской собирать ягоды-то мало того, что по тридцатиградусной жаре (в доГЭСовскую пору не просто жарко, а по-настоящему знойно было со второй половины июня и весь август), а ещё и в окружении тучи мошкары. Сколько её тогда было у нас в Самарской Луке! Ну по селу-то от неё спасались дымком от горелок с лошадиным навозом. А в знойном поле-то ты от неё беззащитен. А вот черёмуху с наломанных кустиков в лесной прохладе в ведро собирать, казалось бы, ни благодать ли, но комары, кровопивцы, поедом бедолаг ели. Мошкара-то супротив них мягче кусалась.

   Эпизодический торгаш полевыми ягодами на Воскресенском, Т роицком и «Болгарском» базарах Самары (Куйбышевом-то она у исконных насельников всея Самарии-Самарщины только в документах значилась).

   По сю пору вспоминаю эту «профессию», мягко говоря, без восторга, хотя лакомиться мороженым да газировочкой с морсом что приятственно, то приятственно было – и как только наши пуза с неё не лопались?!). Но, ох уж, эти насмешницы - юные самарянки , нашественницы базарные («А почему это они у тебя с зеленнцой да ещё и помятые?», «А что это они у тебя такие мелкие?»). И как же я, тринадцатилетний паренёк, был рад освободиться от этой докуки, когда по окончании седьмого класса устроился «по блату», конечно, плужным прицепщиком на гусеничный трактор ЧТЗ-Нати (к великому-великому неудовольствию маманюшки). А на другой год тоже «по блату» - к однофамильцу и отцову товарищу дяде Мише Мухортову помощником комбайнёра, в просторечии – прицепщиком на самоходный комбайн. Неудовольствие матушки довольно быстренько иссякло, как только она вечерами стала авансом на мои трудодни получать продукты в нашем колхозном складе. Особенно впечатляла её свежая убоина.

   По окончании десятилетки по комсомольской путёвке работал на Урале на строительстве 14-го участка шахты № 6 «Капитальная», а затем и в самой шахте. Три года срочной службы в Армии (по окончании Всеармейской школы младших командиров ПВО страны служил на должностях заместителя, а затем и командира стрелкового взвода: баламут Никита тогда перешерстил офицерский состав. Около тридцати лет журналистской работы в местных газетах Куйбышевской области, член Союза Журналистов с 1963 года. Кандидатом партии стал в Армии (как это - командир лучшего взвода авиабазы и беспартийный?!), вышел из неё апрелем 1990 г. после поражения Демократической платформы на ХХУ11 съезде и без малого полтора года до августа девяносто первого в Тольятти был изгоем. И как омерзительно было наблюдать, как сразу же, уже на другой день после подавления мятежа те, кто клеймил меня и таких, как я, изгоев, вдруг стали ну ни такими ли демократами.

    Бывший староста своего родного села Аскулы и атаман станицы Богородская. Капитан в отставке и подъесаул Волжского казачьего войска. Отец троих детей, дед четверых внуков и внучек, а теперь уже и прадед. Внук двух дедов - участников Первой мировой, сын и племяш медале- орденоносных воинов Великой Отечественной и отец солдата.

   Если этот Месяцеслов придётся по душе моим землякам и найдёт добрый отклик в их сердцах, то да будет это моей самой большой в этой жизни милостыней в память моих родных и близких. А если паче чаяния найдётся благодетель, который издаст их бесплатным тиражом для библиотек нашей области, то да зачтёт Господь Бог это доброе дело как нашу с ним общую милостыню в память наших общих родных и близких.