Самым веселым и шумным был четвертый день Широкой Масленицы-то. Он так и назывался – «Разгуляй-четверток»! В этот день, начиная уже с обеда, все на улицу вываливали. Подростки, парни и молодые мужики на потеху красным девицам и молодицам снежные города брали, своей хваткой и удалью выхваляясь. А кто постарше, те вместе с женами, детьми и внуками по улицам на возках катались, красуясь друг перед дружкой не только силой и статью, но еще и сбруей , всем убранством своих коней.
А под вечер устраивались кулачные бои для ради забавы и молодечества.
Любит русский человек
Праздник силы всякий.
Потому и хлеще всех
Он в труде и драке.
Я застал их, эти самые кулачки. Но участвовали в них в мое время только детвора и подростки. Взрослые только поглазеть выходили, как мы друг дружке носы расквашивали. А в старину в кулачных боях и мужики участвовали охотно. На виду у молодых бабенок да красных девиц кому это своей выступкой да удалью покрасоваться не захочется?!
В нашей семье о том времени такое предание сохранилось. Дед мой Никифор Макеев с кумом Павлом Лариным, родным братом бабани, масленичных блинов да пирогов навкушавшись да чарку-другую зелена вина принявши, взял да и раззадорился: «А пойду-ка я, мать, на кулачки! Глядишь, раз-другой кого-нибудь укулачу!»
Никакие уговоры на деда, Овна по гороскопу, конечно же, не подействовали. И вот через какое-то время заявляется он домой – вся борода и усы в кровищи. Мало того, кипенно-белый полушубок из дубленых овчин, новехонький-новехонький, в котором он первый раз в этом году на Рождество в церковь ходил, - и тот спереди весь кровью залит был. И как это свойственно Овнам, дед с порога же чистосердечно признался: «Укулачил, мать, да не я, а меня Митька Заворин. А у него кулачище, как вон у нашей внучки Настеньки головка! Как врезал мне по носу-то, я свету вольного не взвидел…»
- Старый ты дуралей и греховодник! – с притворной строгостью напустилась на него бабаня. – Нет, чтобы дома сидеть да внучек нянчить, он на кулачки поперся! – и сразу же вывод сделала: - Это - чтобы перед молодыми солдатками-вертихвостками повыставляться!
Ну а пока бабаня эти гневные речи произносила, снохи Аксинья и Татьяна скорехонько обмыли дедовы окровавленные бороду и усы и за стол усадили чай с душицей пить…
Как кулачились? Стенка на стенку. У нас в Аскулах, например, одна стенка составлялась из насельников улиц Большая Дорога и Новая Линия, а вторая – это Низ, Заовражная, Козлиная и Задуваловка (окраинная к лесу – всю зиму в сугробах по крыши). Так вот незатейливо без малого четыреста лет тому назад сбежавшие после отмены Юрьева дня от лютых бар подмосковных предки наши поименовали аскульско-богородские улицы. И вот ведь какое уважительное отношение у русичей к «колонизируемым» местам: во всех бумагах и на всех картах царского времени мое родное село значилось, как Богородское, а мои земляки продолжали называть его Аскулами по имени якобы когда-то проживавшего в этих благословенных местах булгарина Аскула!).
«Сражение» начинали в центре села, чуть пониже Лабазной площади, на которой в обычное время сельские сходы собирались и Всесамаролукские ярмарки дважды в год проводились (ныне «неперспективные» Аскулы в то время были центром волости, в которую вся Самарская Лука входила). Зачинали отроки и юнцы – до первой крови. А там уже вступали «главные силы» - мужики и парни. Из года в год эти сражения велись с переменным успехом. То «верхние» «нижних» до самой околицы гонят, усевая улицу Низ окровавленными «павшими» (свалили, так лежи себе и не трепыхайся, лежачего не бьют, а коли поднялся – получай!). То «нижние» взъерепенятся и «верхних» до самого заоколичного Гуляя, где молодежь по весне и летом на приволье игры проводила, прогонят.
Успех обычно сопутствовал тем, у кого тыл крепче оказывался. А тыл – это голосистые девки и «вертихвостки-солдатки» (последних почему-то особенно недолюбливали аскульские матроны!), подбадривавшие и подзадоривавшие своих бойцов. Надо сказать, самые мужелюбивые патриотки улочные вели себя, как сестры милосердия на поле боя, любовно отирая окровавленные носы и проникновенным словом побуждая «раненого» к новым подвигам и «отомстить» за свое поругание…
При советской власти русские кулачные бои выдавались за проявление кондовости и варварства. А ведь это были праздники силы, удали и молодечества! Причем велись эти ристалища БЛАГОРОДНО! Потому и назывались они кулачками, что дрались только кулаками, ни в коем случае не ногами и головой. И, конечно же, без «подручных средств» (ножей, гирек и т.п.), как то принято у кавказцев. Лежачего не били. Окровавленного – тоже.
Освобождаясь от постулатов и догм пролетарского интернационализма и либерально-демократического космополитизма, мы постепенно, мало- помалу стали уяснять для себя всю правоту и необходимость дедовских обычаев и правил. Взять те же кулачки. Это ведь не только потеха и развлечение. Причем бесплатное развлечение-то! ( За посмотренье боксерского поединка вживую большие деньги берут!). Это был к тому же весьма и весьма действенный способ выпускания пара из котла человеческой агрессивности. Поработали кулаками один вечерок, как говорится, отвели душу – и баста! Теперь «говей» целый год, до следующей Масленицы! Как-то я спросил бабаню: мол, коль на Масленицу кулачились, то, стало быть, и в остальные дни? «Что ты, что ты, Господь с тобою!» - бабаня аж руками на меня замахала. – За это на Лабазной площади – за драки-то – на всём миру до полусмерти секли!..»
Ну парни-то, конечно же, кулачились. Из-за девок, главным образом. Но опять же – один на один, а не так, чтобы всей кодлой на одного, как это ныне нередко водится.
Потом уже, взрослым, я у стариков выяснил: так строго насчет драк было только до революции , до тех пор, пока после семи-восьми лет фронтовой жизни в село не возвратились свои, но трудно узнаваемые односельчане – озлобленные, разболтанные и нравственно искалеченные. Тут мир уже был бессилен как-то влиять на них, завзятых и заклятых драчунов, И пошло-поехало. Пьянки и драки почти каждый день…
Так что в то время, в начале двадцатых, власть правильно поступила, запретив масленнические кулачки. Эпидемия драк в Аскулах и других селах Самарской Луки вспыхнула было в первые послевоенные годы. Сначала между фронтовиками и «тыловиками», а потом уже и между самими фронтовиками, кто из них лучше воевал. Но эту «эпидемию» у нас тогда быстренько вытравили. Что-что, а порядок держать власть в те времена умела и для наведения его в средствах не стеснялась!