Как мой дед Никифор на кулачки ходил

Самым веселым и шумным был четвертый день Широкой Масленицы-то. Он так и назывался – «Разгуляй-четверток»! В этот день, начиная уже с обеда, все на улицу вываливали. Подростки, парни и молодые мужики на потеху красным девицам и молодицам снежные города брали, своей хваткой и удалью выхваляясь. А кто постарше, те вместе с женами, детьми и внуками по улицам на возках катались, красуясь друг перед  дружкой не только силой и статью, но еще и сбруей , всем убранством своих коней.

А под вечер устраивались кулачные бои для ради забавы и молодечества.

Любит русский человек

Праздник силы всякий.

Потому и хлеще всех

Он в труде и драке.

Я застал их, эти самые кулачки. Но участвовали в них в мое время только детвора и подростки. Взрослые только поглазеть выходили, как мы друг дружке носы расквашивали. А в старину в кулачных боях и мужики участвовали охотно. На виду у молодых бабенок да красных девиц кому это своей выступкой да удалью покрасоваться не захочется?!

В нашей семье о том времени такое предание сохранилось. Дед мой Никифор Макеев с кумом Павлом Лариным, родным братом бабани, масленичных блинов да пирогов навкушавшись  да чарку-другую зелена вина принявши, взял да и раззадорился: «А пойду-ка  я, мать, на кулачки! Глядишь, раз-другой  кого-нибудь  укулачу!»

Никакие уговоры на деда, Овна по гороскопу, конечно же, не подействовали. И вот через какое-то время заявляется он домой – вся борода и усы в кровищи. Мало того, кипенно-белый полушубок из дубленых овчин, новехонький-новехонький, в котором он первый раз в этом году на Рождество в церковь ходил, - и тот спереди весь кровью залит был. И как это свойственно Овнам, дед с порога же чистосердечно признался: «Укулачил, мать, да не я, а меня Митька Заворин. А у него кулачище, как вон у нашей внучки Настеньки головка! Как врезал мне по носу-то, я свету вольного не взвидел…»

- Старый ты дуралей и греховодник! – с притворной строгостью напустилась на него бабаня. – Нет, чтобы дома сидеть да внучек нянчить, он на кулачки поперся! – и сразу же вывод сделала: - Это - чтобы перед молодыми солдатками-вертихвостками повыставляться!

Ну а пока бабаня эти гневные речи произносила, снохи Аксинья и Татьяна  скорехонько обмыли дедовы окровавленные бороду и усы и за стол усадили чай с душицей пить…

Как кулачились? Стенка на стенку. У нас в Аскулах, например, одна стенка составлялась из насельников улиц  Большая Дорога и Новая Линия, а вторая – это Низ, Заовражная, Козлиная и Задуваловка (окраинная к лесу – всю зиму в сугробах по крыши). Так вот незатейливо  без малого четыреста лет тому назад сбежавшие после отмены Юрьева дня  от лютых бар подмосковных   предки наши поименовали  аскульско-богородские улицы.  И вот ведь какое уважительное отношение у русичей к «колонизируемым» местам: во всех бумагах и на всех картах царского времени мое родное село значилось, как Богородское, а мои земляки продолжали называть его Аскулами по имени якобы когда-то проживавшего в этих благословенных местах булгарина Аскула!).

«Сражение» начинали в центре села, чуть пониже Лабазной площади, на которой  в обычное время сельские сходы собирались и Всесамаролукские ярмарки дважды в год проводились (ныне «неперспективные» Аскулы в то время  были центром волости, в которую вся Самарская Лука входила). Зачинали отроки и юнцы – до первой крови. А там уже вступали   «главные силы» - мужики и парни. Из года в год эти сражения велись с переменным успехом. То «верхние»  «нижних» до самой  околицы гонят, усевая улицу Низ окровавленными «павшими» (свалили, так лежи себе и не трепыхайся, лежачего не бьют, а коли поднялся – получай!). То  «нижние» взъерепенятся и «верхних» до самого заоколичного Гуляя, где молодежь  по весне и летом на приволье игры проводила, прогонят.

Успех обычно сопутствовал тем, у кого тыл крепче оказывался. А тыл – это голосистые девки и «вертихвостки-солдатки» (последних почему-то особенно  недолюбливали аскульские матроны!), подбадривавшие и подзадоривавшие своих бойцов. Надо сказать, самые мужелюбивые патриотки улочные вели себя, как сестры милосердия на поле боя, любовно отирая окровавленные носы и проникновенным словом побуждая  «раненого» к новым подвигам и «отомстить» за свое поругание…

При советской власти русские кулачные бои выдавались за проявление кондовости и варварства. А ведь это были праздники силы, удали и молодечества! Причем велись эти ристалища  БЛАГОРОДНО! Потому и назывались они кулачками, что дрались только кулаками, ни в коем случае не ногами и головой. И, конечно же, без  «подручных средств» (ножей, гирек и т.п.), как то принято у кавказцев. Лежачего не били. Окровавленного – тоже.

Освобождаясь от постулатов и догм пролетарского интернационализма и либерально-демократического  космополитизма, мы постепенно, мало- помалу стали уяснять для себя  всю правоту и необходимость дедовских обычаев и правил. Взять те же кулачки. Это ведь не только потеха и развлечение. Причем бесплатное развлечение-то! ( За посмотренье боксерского поединка вживую большие деньги берут!). Это был к тому же весьма и весьма действенный  способ выпускания пара из котла человеческой агрессивности. Поработали кулаками один вечерок, как говорится, отвели душу – и баста! Теперь  «говей» целый год, до следующей Масленицы! Как-то я спросил бабаню: мол, коль на  Масленицу кулачились, то, стало быть, и в остальные дни?  «Что ты, что ты, Господь с тобою!» - бабаня  аж руками на меня замахала. – За это на Лабазной площади – за драки-то – на всём миру до полусмерти секли!..»

Ну парни-то, конечно же, кулачились.  Из-за девок, главным образом. Но опять же – один на один, а не так, чтобы всей кодлой на одного, как это ныне нередко водится.

Потом уже, взрослым, я у стариков выяснил: так строго насчет драк  было только до революции , до тех пор, пока  после семи-восьми лет фронтовой жизни в село не возвратились свои, но трудно узнаваемые  односельчане – озлобленные, разболтанные  и нравственно искалеченные. Тут мир уже был бессилен как-то влиять на них, завзятых и заклятых драчунов, И пошло-поехало. Пьянки и драки почти каждый день…

Так что в то время, в начале двадцатых, власть правильно поступила, запретив масленнические кулачки. Эпидемия драк в Аскулах и других селах Самарской Луки вспыхнула было в первые послевоенные годы. Сначала между фронтовиками и  «тыловиками», а потом уже и между самими фронтовиками, кто из них лучше воевал. Но эту  «эпидемию» у нас тогда быстренько вытравили. Что-что, а порядок держать власть в те времена умела и для наведения его в средствах не стеснялась!