Новый год на селе даже в советское время по-настоящему-то отмечали только школьники. Младшеклассники – утренниками около елки, а старшеклассники – новогодними балами, с концертами художественной самодеятельности и, конечно же, с танцами. А еще - с «почтой»! Господи, как это было сладостно и трепетно получить от «почтальона-рассыльного» анонимное (Это уж обязательно – анонимное-т о - в чем и интрига-то!) письмецо-записочку!
Ну еще сельская интеллигенция (учителя, медработники, специалисты сельского хозяйства и служащие) Новогодье-то праздновала. Но скромно-скромно. Чтобы соседей «во грех не вводить». Что там ни говори, а каждому было ведомо: идет последняя неделя Рождественского поста. Самая строгая. Поститься-то старушки, главным образом, постились. Но показно веселиться в эту пору мало кто себе позволял.
А вот Рождество все любили праздновать (не отмечать!). Даже коммунисты, как вот, например, мой тятяня, член ВКП(б) с февраля 1943 года. И то сказать, Рождество на Руси по существу полуязыческий праздник-то. Да, да, «зима - на мороз», «но солнце-то, солнце-то – на лето»! С каждым днем оно приближает и приближает весну-красну. Горожанину в громаде зданий и скученности людской это не больно-то заметно (эка, выскочил из теплоты квартиры и опять в теплоту конторы или цеха!). А селянину издревле погоду-то не только «собственной шкурой», но и самим нутром ее ощущать и предчувствовать приходится. Движение солнца на лето или на зиму в нем постоянно, как часовой механизм, работает. Так что всю новогоднюю неделю селяне в ожидании (вернее: в предвкушении!) великого празднества жили – по-язычески славных и радостных Святок.
Как и перед Пасхой, дня за два до Рождества в избах делали большую уборку: мыли и скоблили косырями не только полы, но и стены (до потолков мало у кого руки доходили, их, как правило, скоблили только перед Пасхой). Так что выглядели они если не кипенно-белыми, то цвета сливочного масла. А как свежо дышалось в такой избе, где стены без обоев, а потолок некрашеный! Про астму тогда на селе слыхом не слыхивали, так как изба и стенами, и потолком «дышала».
Кто помоложе, в канун Рождества и завтракали, и обедали. А как же иначе-то?! Каково это на пустой желудок день-деньской на январской стуже вкалывать?! Это тебе, прости меня, Господи, не Псалтирь читать и поклоны в теплоте и благолепии класть! А вот старушки в сочельник-то весь день постились (А почему бы и не попоститься: за молодые лета, ого-го, сколько понагрешили?! А в геену-то огненную страсть как не хочется угодить!..). Чайку, бывалоча, на травках попьют – и вся недолга. А вот детишек-то почто гнобили (иного слова не найдешь!)? С утра и до позднего вечера в детском животе ни «маковой росинки»! Для молодого растущего организма это каково?!
А в доме тем временем уже сочельническая стряпня идет! От съестных запахов аж голова кружится, того и гляди, в обморок упадешь. Вытерпит ли такое любящее сердечко материнское? Как только бабаня моя незабвенная Матрена Емельяновна, бывало, замешкается, матушка сочень-другой из скудельной (глиняной) плошки хвать и - на улицу. Всучит мне украдкой его за сараем и, как ни в чем ни бывало, в избу возвращается, вроде того, что «до ветру» сбегала…
Вот на старости лет подозреваю: бабаня в таком разе, видимо, все-таки не спроста «замешкивалась»-то. После преждеврененых кончин своих сыновей (один в извозе простудился и слег, а другой юнцом во время игрищ зимних в заброшенный колодец провалился и там за ночь застыл) ставшая неимоверно набожной, она в этом случае как бы не на себя грех брала ( а хотелось ведь, наверно, тоже оголодавшего-то до побледнения внучка пирожком- сочничком-то одарить!), а на дочку его перелагала, Потому как считалось, верно – нет ли, чужой грех замолить легче, нежели собственный.
А вот самая-то «страда» начиналась под вечер. Бывало, «час-минуту» «курсируешь» из избы на крыльцо, так и мызгаешь туда-сюда, туда-сюда. И вот наконец-то с радостным-радостным возгласом: «Бабаня, бабаня, взошла!!!» - стремглав врываешься в избу. Но не такова бабаня, чтоб оголодавшему внучку так вот сразу и безоговорочно на слово поверить – обязательно сама на крыльцо выйдет самолично удостовериться: да, действительно на небушке маленькая-маленькая, бледненькая-бледненькая долгожданная (внуком!) звездочка появилась. В сочельник говели до первой звезды! А маманя тем временем на стол мечет. Посреди стола, что твоя красна-девица, сладостный аромат источая, возлежит-красуется кутья (Вы смекаете, с каким глаголом это кушанье однокоренное? Воистину пиршественное оно! Особенно на голодный желудок…). Обычно пшеничная или ячменная, а то и «заморская» - рисовая. На меду! Кстати сказать, в те военные и первые послевоенные годы в медоносной Самарской Луке сахар был в большем дефиците, нежели мед. В память об этом у меня по сю пору хранятся щипчики, которыми крошили (именно крошили!) сахар перед чаепитием застольным. А вокруг кутьи глиняные чашки-плошки с сочнями (пирожками-пряженцами) – с яблоками, ежевикой, полевой клубникой и, конечно же, с калиной, которая-де, мужики насмешничали, «с медом уж больно хороша», видите ли! При этом на бабёнок лукаво и многозначительно посматривая...
Бабаня поужинает, затеплит и в передней, и в задней (избах-комнатах) лампадки, а потом бумажный «китайский фонарик», внутри которого свечка, в руки и по заснеженной улице в молельный дом отправляется. К вечеренке, которая потом переходит во всенощную и заутреню (как подрос, и меня с собой туда водила). А матушка уже начинала готовиться к завтрашнему розговенью – затевала блины, ставила тесто в корчаге на печь. Из которого ранним-ранним утром, чуть ли не за полночь предстояло пироги, пышки, плюшки, кренделя и ватрушки выпекать.
Самое затейливое занятие для детворы в этот вечер – это не участие, конечно, а воистину горячее присутствие при сотворении студня-холодца. Из млевших в течение дня в печи на вольном духу «моталыг», ну то бишь телячьих, овечьих или свиных ножек. Тут главный интерес – бабки. Не те бабки, что деньги по-теперешнему, а те, что суставы. Чтоб по весне, как земля оголится, самозабвенно и азартно играть в козны (Взрослые на Пасху и Красную горку на пригорке будут «яйцы катать», а мы, детвора, неподалеку от них вот эти самые бабки-козны такими же матерчатыми мячами с кона выбивать-«выкатывать» - увлекательнейшее занятие!) Это – голый интерес, так сказать. А тут еще и соблазн чуть ли не до слюноизвержения. Как хотелось вот уж воистину плотоядно облизать эти будущие козны! Но - нельзя: грех! Тут уж матушка была неумолима. А посему для пресечения соблазна возьмет да и поставит их на противне в печь на просушку, чтоб зазря не блазнили мальца.
А наутро, чем свет ни заря, побежишь по родным и соседям Христа славить. Христосоваться! На Рождество это не так уж и просто. Если на Пасху возгласил: «Христос воскресе!» - и вся недолга. А на Рождество, если желаешь хорошее воздарение получить, рождественские тропари надо пропеть. Конечно же, под одобрительно-поощрительными взглядами гостеприимных хозяев.
На старости лет покаюсь. Помнится, лежим мы с младшим братом Славиком на печке, и я по повелению матушки обучаю его этим самым тропарям. И надо же, искусил меня лукавый: вместо «Ангелы с пастырями славословят…» я ему «лапшу на уши вешаю»: «Англия с Австрией…». Эх, и досталось мне в тот раз от матушки за такое кощунство. И поделом! Даже отец, коммунист и безбожник, тогда не заступился за меня.
Если на Пасху нас, главным образом, крашеными яичками одаривали, то на Рождество, как правило, денежками. К велией-велией радости нашей! Это что же мы, выходит, страсными сребро- и медно (вернее: бронзо)любцами были?! Да-да-да!!! Нет, не в местный сельповсктй магазин с ними поспешалт (хоть иногда, но редко-редко и так случалось) с ними поспешали? Мы самозабвенно тратили их на повышение своего культурного уровня – «на ктно»! Да, показывали в нашем сельском клубе и трофейные фильмы – в частности завлекательно-увлекательного «Тарзана». Но самыми любимыми у нас были фильмы «про войну». Так же, как и книги самые чтимые и читаемые – про войну. И игры у нас тоже были ссамые любимые» «в войну». На взгляд современных либерастов, с чего бы всё это? Радио у нас в селе не было. Газеты выписывались только правлением колхоза да сельсоветом. Ну в сельсовете они ещё хранились (знаю по тому, что вместо матери в воскресенье дежурить там приходилось, чтоб срочные сообщения из района по телефону получать), а вот в правлении колхоза они, главным образом на цигарки расходились. Случалось, и лектор из района в клуб наведывался перед киносеансом с пламенной речью выступить. Но лекцию быстренько-быстренько заканчивал под не терпеливые выкрики моих забитых и запуганных односельчан: «Давай заканчивай, кино пора смотреть!» Ума не приложу, как это при таком дефиците политического воспитания мог быть такой патриотический порыв в наших сердцах?! Да только ли у детворы. Забыть ли полную избу плачущих людей в нашей избе в начале марта Пятьдесят третьего, с замиранием сердца слушающих сообщения о кончине Сталина по батарейному радиоприёмнику «Родина»?!
И тут между нами, славословящими и словославящими Христа пацанами, как бы соревнование разгоралось, кто больше соберет. А кто больше-то? Кто не просто с Рождеством Христовым «проздравит»-поздравит, а оба тропаря «РождествоТвое, Христе Боже наш…» и «Дева днесь Пресущественного раждает…» проскоговорит. Именно проскоговорит! Это тебе не урок по литературе, чтоб стихотворение (а тропарь это тоже стих!) «с выражением рассказывать». Не до того-с: сколько еще домов тебе обежать надо!
Бегаешь, бегаешь по селу, а сам на восток беспрестанно поглядываешь, не показалось ли солнышко. А как только выглянуло да радостно-радостно лучами заиграло, стремглав домой (куда не поспел, потом «дославишь»). Потому как знаешь, матушка на стол уже собирает. И чего только нет на праздничном столе! Вот, казалось бы, бедновато жили в первые послевоенные годы, а праздничный стол, почитай, в каждом доме сотворялся. Чего уж греха таить, несмотря на увещевания бабанины, а потом и матушкины, из-за своего чревоугодия нередко и страдать дово- дилось. Переход с постной на скоромную пищу (да еще в охотку-то!) нелегко давался…
Молодежь нынешнюю бесполезно спрашивать, а вот сверстникам своим и кто по моложе нас вопросец: многим ли отличались один от другого наши советские праздники большие - Октябрьская и Первомай?Торжественное заседание, военный парад и праздничная демонстрация – все один к одному, почитай. А вот православные праздники Рождество со Святками, Масленицу, Пасху с Красной горкой, Троицу, Ивана Купалу друг с дружкой ни за что не перепутаешь. У каждого своя неповторимая обрядность. Скажу прямо: не церковная (церковная-то тоже не шибко у попов разнствует!), а исконно-русская. Языческая, которой не тысяча, а многие тысячи лет.