Были недавнего времени «Чумаковка»

Случилась это в годы перестройки, когда вместо «дорогого Леонида Ильича»  ежевечерне стали показывать экстрасенсов и целителей. То Ильич под номером два, а затем и не менее «дорогой Константин Сергеевич» (Черненко)  в каждом доме  как бы членами семьи были – теперь ясновельможные целители Чумак и Кашпировский почем зря население принялись оздоровлять, которое тогда от «ящиков» орясиной не отгонишь – дай на дармовщинку-то поисцеляться!

Вот былица того времени, поведанная мне ещё тогда, почитай, тридцать  лет тому назад, одним моим знакомым. Нынешняя молодежь, может, и усомнится в истинности её, но в то баснословное время и не такое случалось…

- Что это у тебя в банке-то? Сок берёзовый что ли? – поинтересовался я у соседа в ожидании лифта, показывая на закупоренную металлической крышкой трехлитровую банку с бесцветной жидкостью в его авоське.

- Вода! – радостно встрепенулся тот.

- Вода?! Обыкновенная вода?

- В том-то и дело, что не обыкновенная, а, можно сказать, святая! Самим Аланом Владимировичем нафеномененная! В гараже у себя мы её  «чумаковкой» называем. А храню на даче, в погребе, так сказать, в сухом, прохладном месте. На той неделе мы с тёщей аж  пять банок закатали, и вот снова  по три банки за утро закатываем. Вот и таскаю: свежую – туда, а  тунедельную – обратно. Для употребления.

Заинтригованный  таким сообщением, произнесённым с горделивой улыбкой удачливого человека, я напросился к нему в гости. И вот что он мне поведал в присутствии жены и тёщи, которые часто перебивали его своими пояснениями и уточнениями. Так что если у меня поначалу и были кое-какие сомнения в достоверности рассказанного, то к концу визита они рассеялись, как дымок над рыбачьим костерком под порывами речного ветерка.

- Мы, шофера, народ  смирный и скромный, - начал свой рассказ сосед под одобрительным  взглядом тёщи. – По Америкам не ездим, в ООНы не пишем (тогда европейский суд по правам человека для россиян пока ещё закрыт был). А между тем лишены одного из основных прав человека – права на опохмел. У нас ведь как: не успел ещё утром прийти на работу – врачиха уже тут как тут с пробиркой. Дыхнул раз (тихохонько-тихохонько!), а эта сволочь стеклянная (зубов не пожалел бы – так и разжевал её!) аж посинела вся! И вот тебе – штраф! Дыхнул вдругорядь, ну на другой день то бишь – тринадцатую зарплату, как корова языком слизнула!.. А теперь нам лафа! Были бы только металлические  крышки, потому как под полиэтиленовыми водица эта быстро расфеноменивается.

- Дай Бог доброго здоровья Алану Владимировичу на многая лета! – вступила в разговор тёща соседова и покосилась на наклеенный внучкой в переднем углу благообразный портрет Валерия Леонтьева.

Как всё гениальное, это открытие было отнюдь не преднамеренным. Встав утром в понедельник с ужасной головной болью, за неимением рассола, Петр Иванович (так соседа звали) по рассеянности  выдул стакан тёплой воды из бутылки, которую, как потом выяснилось, незадолго до этого его тёща «святила» перед ликом новоявленного чудотворца Алана Голубоэкранного. И, о чудо! – головную боль, как рукой, сняло! Как говорится, потрясённый до глубины души, Пётр Иванович подозрительно понюхал стакан и дрожащим голосом спросил тёщу:

- Что это у нас в бутылке-то?

И когда тёща просветила его, Петр Иванович не удержался и облобызал свою «пятую колонну», как он нередко именовал её  в дружеском кругу собутыльников:

- Да ты молодец-то какой у нас, дорогая бабуленька! Голова-то у меня, голова-то – ну прямо, как новенькая, стала. Как будто я не воды, а стакан первача дерябнул!

Что тут началось! Петр Иванович схватил бутылку с остатками нафеномененной воды и этими же ногами побежал в спальню к своей так называемой благоверной («так называемой» - это неспроста сказано, ну да не будем вдаваться в бабьи пересуды: они и у святой Цецилии пятна в её житии изыщут!). А она вчера до позднего вечера в меру сил помогала своему, тоже, по бабьим прикидкам и домыслам, не шибко благоверному-то приканчивать вторую бутылку «Московской», так как по доброте душевной не хотела, чтобы  очень уж он наутро-то не страдал. Для излечения ей, хоть она и усердно-таки помогала супругу, хватило всего полстакана. Остальное допил Петр Иванович, памятуя о том, что кашу маслом не испортишь.

Так как в доме о ту пору не было ни мазей, ни кремов, которые, по наставлению Алана Владимировича, особенно восприимчивы в феноменированию-то, догадливая тёща поставила феноменить перед телевизионным ликом Алана-чудодея на следующий сеанс нераспакованную пачку маргарина (как это ни удивительно, но сливочного масла в тот день в магазинах почему-то не было) – и вот, когда она натёрла этим маргарином поясницу, то сразу же, по её словам, избавилась от прострела.

Надо ли говорить, что на следующее утро на столе в той семье стояло уже несколько стеклянных банок и бутылей с водой и несколько пачек маргарина (сливочного масла и в этот день в магазинах почему-то не было!). Сначала в целях экономии нафеномененную воду закрывали было полиэтиленовыми крышками, но вскоре догадались, что экономить в таком серьезном деле рискованно, и перешли на  металлические. Как потом оказалось, и правильно сделали. Под полиэтиленовыми крышками вода расфеноменивалась уже через неделю, а под металлическими и через два месяца не теряла своих лечебно-чудодейственных свойств.

Но самое-то пресамое чудо выявилось на третий день, Нафеноменивая в тот раз воду и маргарин, тёща Петра Ивановичева одновременно, так сказать, по совместительству шинковала капусту. И вот, когда эта капустка через несколько деньков усолела, хлебосольная хозяюшка пригласила соседок-ровесниц на дегустацию. Старушечки чинно расселись за столом и (вот чудо, так чудо!)  не успели, как следует прожевать по первой щёпоти малосольной-то, как сразу же стали освобождаться от своих хворей и болестей!

Но особенно интенсивно процесс выздоровления пошел после того, как одна из соседок выставила на стол принесённую ею бутылочку «самтрестовской», ну то бишь самогончика, и подружки приняли по лампадочке под малосольную-то. Дело дошло до того, что другая соседка,            за последние семнадцать лет, как перебралась из деревни в зятю в город, не проронившая из уст ни одного куплетика, под воздействием нафеномененной капустки-то ну ни такие ли скоромные частушки припевать стала. И по сю пору, поговаривают, тот феномен-то на ней сказывается. Когда никого дома нет, возьмёт да и запоёт, а шататься не шатается, и глаза не блестят. Чудеса, да и только!

- Вы не знаете адрес Алана Владимировича? – поинтересовался у меня Пётр Иванович, когда я уже собрался уходить. – Написать хотим, чтоб он водичку-то нафеноменивал и от бражки, и от самогона, и от другого-прочего, что народ по нужде потребляет, а не только от водки и вина. А мы за это всем  гаражом закажем бюст ему  и в красный уголок его поставим. Пусть он только, как приедет в Тольятти, нафеноменит нам его хорошенечко. А вообще-то, им с Кашпировским бюсты-то на каждом перекрёстке надо ставить. Это же насколько дешевле и сподручнее, чем поликлиники да больницы строить!