В краеведческо-историческом справочнике «Самарская Лука» об этом событии так:
«В 1923 году в Аскулах случилось необычайное происшествие. Сельская улица Клоповка, расположенная близко к оврагу, осела метра на два. Причиной послужил оползень большого оврага, проходящего через село. К счастью, никаких особых повреждений не было».
Ну это как сказать… В материальном плане особых повреждений действительно не было. Даже крыши ни на домах, ни на сараях не скособочились. А вот у насельников клоповских кое у кого они, сказывали, слегка поехали. А чего удивительного-то?!
Представьте себя на месте бабушки, «для конспирации» (вполне понятной: у нее в нашей губернии внуков и правнуков полным полно) назовем ее Степанидой, которая поздно ночью поспешила на двор «до ветру». Вот вышла она на крыльцо, а перед ней вместо привычного вида соседских домов – мрак ущелья! Какая догадка сразу же осенит православную христианку тех достославных времен? Ну, конечно же, именно эта: живьем в тартарары угодила!
А основания для такого панического подозрения были более, чем основательные. Дело в том, что бабушка Степанида вместе с соседями и родней отмечала большой-пребольшой праздник – осеннюю Казанскую. Отмечали по традиции широко и вольготно. Наплясались – потом ноги в икрах и пятках целую неделю побаливали. Стара-стара, а и сама Степанидушка «тряхнула стариной». Под балалаечку так выплясывала да такие частушечки скоромно-прескоромные на старости-то лет греховодно распевала – это какое же терпение Господу Богу надо, чтобы созерцать такую срамотищу?! Все эти мысли вихрем пронеслись в бабушки Степанидиной головушке, и она разом, почитай, на все село загососила:
- Караул! В преисподнюю угодили!
Народ на селе издревле чутко спит и на такие вот заполошные призывы очень отзывчив. Попробуй быть неотзывчивым-то да невнимательным: при ночном пожаре, не успев из дома выскочить, так сонным на тот свет и отправишься! Выскочили на улицу кто в чем спать ложился: батюшки-светы, где мы? Сверху ни звездочки (той ночью очень пасмурно было), перед носом черная стена земли. Нет-то нет разобрались, в чем дело. Тем более, что и на оставшейся части улицы переполох поднялся: куда это от нас соседи целым курмышом подевались?
С раннего утра и до позднего вечера все село охало и ахало при виде такого «чуда-юда»… На этом бы можно и поставить точку в истории геологического образования новой улицы в Аскулах, вернее: выделении-отпочковании этих четырех домов от прародины – от улицы Низовой, в просторечии именуемой Низом.
Геологи, говорят, по сю пору гадают и спорят, чем был вызван такой катаклизм. В Аскулах же на сей счет с самого начала своя точка зрения есть…
Из-за малоземелья по велицей милости наших бар петербуржских графьев Орловых и князей Долгоруких (ого-го, каких долгоруких-то!) добрая половина трудоспособного населения самаролукского вообще и аскульского в частности была вынуждена заниматься отхожим промыслом. Работать-мантулить на самарских бар и купчишек, а также заниматься лесозаготовками. Тогда, почитай, вся Самара дровами топилась. Так продолжалось и при НЭПе. А на Казанскую все отходники ( и не только самаролукские , а и по всей Руси, потому как такой изначально с работодателями «ряд был») возвращались домой. Которые «на совсем», ну то бишь до весны, а которые только на побывку, чтобы после праздника снова «в отход идти». Ну и вполне понятно, что молодые, здоровые мужики возвращались домой с горячим-прегорячим желанием исполнять, исполнять и еще раз исполнять свои не шибко обременительные супружеские обязанности.
Так что не трудно себе представить, как после долгой разлуки (да еще и обильного возлияния в честь праздничка-то!) весьма т весьма самозабвенно решалась в эту ночь с 4-го на 5-ое ноября демографическая проблема в моем родном селе (да и в других селениях Самарской Луки, но не о них здесь речь). Вот как об этом в самаролукской частушке:
На Казанску перед сном
Изба ходит ходуном.
От такой от буйной скачи
Будет тройня – не иначе!
Кстати сказать, а поинтересуйтесь-ка на досуге, не приходятся ли дни рождения ваших дедушек-бабушек или родителей на Марию Магдалину, которая памятуется как раз 4-го августа, и последующие день-два?
В тот год (после засухи 21-го года) осень была, старики сказывали, очень и очень дождливая (телеги на полевых дорогах иной раз увязали в грязи чуть ли не по ступицы). Так что для оползня были, что называется, объективные причины. Но и любовно-«демографический» фактор нельзя не принимать в расчет (с учетом одного откровения-признания!).
Вот оно это доверительное признание в дружеском кругу «во беседе» одного активного клоповского участника решения демографической проблемы в нашем селе. Я, говорит, сразу почуял неладное, как жена из-под меня вместе с кроватью как бы уходить стала. Надо ли говорить, с каким восхищением слушали собеседники это откровение? Вы только представьте себе: по сравнению с другими позьмами его усадьба ушла чуть ли не на сажень дальше к оврагу-то, чем другие. Это ведь надо было так расстараться, чтоб на такое расстояние утолкать не только избу с сараем, а еще и баньку на огороде! Она, бедненькая, у него к самому обрыву продвинулась. Так что потом в ней даже вениками шибко-то хлестаться страшились из боязни прямо на полкЕ в овраг сверзиться.
Аскульские мужики с Низовой улицы, бывало, как подопьют, то всенепременно к обрыву подойдут, под которым теперь Клоповка располагается. Как глянут на его пазьмо, что по сравнению с другими усадьбами чуть ли не на две сажени (по уточненным данным!) вперед к оврагу ушло, затылки почешут, головами покачают, этак в изумлении руками попоразводят и в задумчивости и недоумении по домам разойдутся…
Такова вот якобы подоплека того достопамятного оползня, прославившего на всю губернию мое родное село Аскулы, Богородское тож. Не дай Бог об этой вот «подоплеке» разузнают туристы да валом повалят сюда, кабы от их скопления нового оползня не случилось…