Каких только праздников и «дней» нет в нашем календаре. И день пожарника, и день туриста, и Женский день – всех не перечесть. Даже День смеха есть! А День женского коварства? Оказывается, и такой есть! Это, если уж на то пошло, – Иван постный. Так в миру прозывается церковный праздник (ничего себе праздничек!) Усекновения главы Иоанна Крестителя.
- Вот всё Иван постный, Иван постный, а вы знаете, что это за праздник такой? То-то и оно, что не знаете! – так в тот раз начал свою очередную воскресную беседу на завалинке своего дома, окруженный благодарными слушателями, дедушка Кузя М -сков. – Я человек начитанный. Мне сам Илья Николаевич Ульянов, когда нашу Богородскую школу проверял, аспидную доску вместе с грифелем подарил и перед всем классом по головке погладил. За то, что я стихотворение «Вот моя деревня, вот мой дом родной, вот качусь на санках я с горы крутой» , очень складно и с выражением рассказал… Ну это к слову пришлось. А про праздник вот что.
Жил-был иудейский царь Ирод Антипа. И ни женись ли-ка он на жене родного брата, да и вообще он не праведно жил. За это и обличал его пророк Иоанн Креститель. И вот однажды у него, у царя Ирода-то был пир горой. И подослала жена-распутница его свою красавицу дочку Иродиаду сплясать перед пирующими. И так она это искусно сделала, что царь разгорячился и говорит ей: проси, мол, чего твоей душеньке угодно. Полцарства не пожалею! Ну та сразу же к маманьке бежать: так, мол, и так – чего попросить-то? Ну девка губёшки раскатала: думает, мамаша подскажет, какого шелку-бархату просить, какого злата-серебра. А та ей и говорит: «Проси голову Иоанна Крестителя на золотом блюде!» Уж больно он, знать, досаждал, распутнице, своими речами-то перед добрыми людьми! Сколько раз она просила мужа: заточи, заточи говорливца в темницу да повесь его. Чтоб замолчал. А Антипа не соглашался. Ну, перво-наперво - уважал пророка-то. А во-вторых, народа боялся: любили и чтили люди-то Иоанна Крестителя.
Ну как попросила она голову пророка-то – Антипа разом протрезвел. Но куда деваться-то? Царское слово надо держать! Вот по этому случаю и нынешний праздник, одно слово – скорбный. Отрубили в этот день Иоанну Крестителю его святую главу. Вдумайтесь только в имя этой злодейки: Иродиада! Ну то бишь: ради ада! Смекаете???
Ну мы, конечно, все рты поразевали, дивясь начитанности и мудрости дедушки Кузиной. А он между тем продолжал:
- Да мало ли войн и других злодейств совершено бабами или из-за баб?! Вы люди в Писании тёмные – вам не ведомо про опять же иудейку Юдифь, которая совратила царя-полководца, три ночи ублажала его. А как тот притомился, мечом ему по шее - хрясть, и голову в мешок. И с этим мешком восвояси подалась. А как герой-богатырь Самсон из-за, прости меня, Господи, из-за блядёшки своих богатырских сил лишился и в острог угодил, где и геройски погиб. А как царицы Катькиной ё…ри (так дедушка Кузя любовничков цариных в простоте душевной назвал) царя-муженька еённого кокнули?! А одному из них, лапоньке Гришеньке Орлову она в заслугу за это всю нашу Самарскую Луку навроде перстенька подарила. Вы, чаю, слышали от дедов-то своих, как Гришкины наследнички над нами мудровали? Это подумать только: одну утильную десятину пашни на мужика, а бабы и девки вроде бы и не люди. Вроде бы они и есть-пить не хотят! На них даже сотки земли не полагалось…
Немного переведя дух, продолжил:
- Да чего далеко ходить-то?! Из-за кого в Сосновом (Солонце) завмаг за растрату на нары угодил? А она, говорят, уже к его сменщику клинышки подбивает! Из-за кого ермаковский лесник соседа своего застрелил и в тюрьму попал за это? А вернется, полсела мужиков ему придется перестрелять: она, говорят, во всю хвостом крутит… А кто устоит-то, коль у тебя под самым носом титьками трясут да задницей туда-сюда, туда-сюда?! А какие невыдержанные-то стали! В Осиновке, то ли на Лбище, кум рассказывал - слышал, как туда за рыбой ездил, сноха родного свёкра чуть ножом не порешила, когда он, старый-де хрен, гундеть принялся: ты, мол, сношенька, больно толсто картошку во щи чистишь – чуть не половина-де в отход идет.
А про другой случай и рассказывать страшно. Ну с кем не бывает? Один там поздно-поздно домой-то заявился, да и не впервой, говорят, так-то случалось. Ну и, известное дело, притомимшись и подуставши, как ни в чём ни бывало, спать завалился. И ни подбей-ка её чёрт на злодеяние! Как есть под чистую отхватила она ему блудный корень-то. Отхватила, сказывали, и вгорячах-то хотела собаке его стравить. Да одумалась, разбойница этакая. Тамошняя ворожея колдовала-колдовала – всё впустую: не прирастает - и на тебе! Вот и приходится ему длинные зимние ноченьки лапти плесть да Писание во благо своей грешной душеньки почитывать… - горестно-горестно закончил эту былицу сердобольный дедушка Кузя.
Помнится, сосед дядя Миша, вернувшись с этой «политбеседы», возьми и поведай о её содержании сидевшим по случаю праздничного дня около их дома соседкам-шаберкам. А они как накинутся на него! И то очередью в него, то одиночными:
- А он не рассказывал, как бабка Феня чугунком в закадычного дружка его угодила, а потом с вилами чуть ли не до пруда за ним гналась? Это, когда она в омшанике с жалмеркой его застукала.
- А он не рассказывал, как другой его дружок дедушка Проша впотьмах с сушила расшибся, когда к (такой-то) лез? По сю пору кособочится, старый хрен!
Ну дядя Миша всю войну прошел и единственный на селе с орденом Отечественной войны с фронта вернулся – не робкого десятка был человек, а видит, дело-то худо оборачивается. Того и гляди и до него доберутся, как и его, знатного скотника-пастуха колхозного однажды в коровнике после вечерней дойки с дояркой… И, как говорится, под напором превосходящих сил противника от родного дома-то ходу-ходу и через дорогу к нам с отцом, где и выслушал его сентенцию: «И угораздило тебя с бабами связаться! Их только разбереди – голову, как тому Ивану Постному, отхватят и глазом не моргнут: скажут – так и было!