Ой, Самара-городок!

Как уж он туда, в Англию-то попал наш землячок где-то в начале семидесятых прошлого века, это, как говорится, его дело. Ну англичане к нему с расспросами, откудова, мол? А тот без утайки им: из Куйбышева (тогда он закрытый был: космическая столица страны!). Они своими англицкими глазками хлоп-хлоп: не знают такого города. Тогда он на старый лад перешел (может, мол, они по не обновленным географическим картам-то живут?): из Самары, дескать. Тут они аж в ладоши захлопали:  «О, Самария, Израиль!»

Ну, смотрит он, дело в тупик зашло. Видать, плоховато у них, в Англии-то с географией в школах. Или ему, как на грех, заклятые троечники попались? И тут его осенило: не из Самарии, мол, я, а из Самары, той самой, что под Тольятти! И тут они как загогочут, как заголосят: «О, Тольятти! Знаем, знаем!» (тогда из-за Волжского автозавода это имя, почитай, по всему миру на слуху было!). И сразу же на радостях-то ему: мол, уот ду ю дринк? Эль, джин, виски? Ну вы, конечно, сразу смекнули, от чего бы наш землячок-то не отказался, но, как говорится, на нет и суда нет…

И вот приезжает он как-то в Тольятти и в дружеском кругу рассказывает эту историю. Как говорится, к вящему удовольствию тамошних насельников, потому как в те достославные времена тольяттинцы были весьма и весьма тщеславны. И даже иной раз во вред себе, как это случилось с тогдашним  персеком тольяттинским Николаем Оболонковым. Хоть и сам он, говорят, исконный самарянин был,  а вот не удержался наш достославный златоуст и повторил то высказывание самарского туриста. Да где! На выездном заседании секретариата правления Союза писателей России, что проходил в 1973 году в Тольятти под председательством Юрия Бондарева. Я сидел в числе приглашённых в зале чуть позадь и сбоку от тогдашнего первого секретаря обкома Владимира Павловича Орлова и хорошо видел, каким воистину орлиным взором он смерил шутника.

Увы, увы, нам! Нашелся еще один тольяттинский «златоуст», который в своем выступлении перед журналистами «Волжской Зари» в 1987 году повторил эту шуточку незабвенного Николая Харитоновича. Что не ангельскими, то не ангельскими взорами тогда одарили меня как сам редактор  Владимир Ястребов, так и его боевые соратники! И я, как говорится, с пониманием (и одобрением!) воспринял такую вот реакцию исконных самарян - истых патриотов своего сыздетства родного города, потому что и для меня он родной и любимый. Забыть ли улицу Пристанскую с ее деревянными домишками (ныне это воистину фешенебельный Волжский проспект) и с плотами вдоль нее по  Волге-матушке чуть ли ни на километр, аж почти до пристани? А плоты эти сплавляли с верховьев Волги для ДОКа, что обеспечивал стройматериалами все Поволжье и даже, как похвалялся мой родной дядя Ефим Никифорович, работавший там, саму Москву! В иных местах по Волге они стояли аж в четыре ряда. У меня и сейчас вот сладко тает стариковское сердечко при воспоминании, как мы юнцами в конце сороковых – начале пятидесятых ныряли с этого четвертого-то ряда в молодецком чаянии достать со дна Волги горсточку песка. Но куда там! Если и доставал кто дна на такой глубине, так пока всплывал, песок этот (как бы в качестве вещественного доказательства!) бесследно вымывался из кулака. Бывали и счастливчики, которым в горсть галечка попадала.

А эти мостовые на спусках из центра города к Пристанской (Чкаловский и Ульяновский)! Как звонко цокали копытами на подковах самарские битюги-тяжеловозы! Вот ныне только и слышишь: то там, то сям опять ремонтируют самарские улицы. Ни в детстве, ни в отрочестве не помню случая, чтобы на этих мостовых была хоть единая выбоинка, чтоб тот или другой спуск (наклонную к Волге улицу)  закрывали на ремонт. На что, на какой раствор так неколебимо укладывали эти валуны, отшлифованные ногами самарян до блеска?

Умолчать ли о самарских красавицах и тем самым не внести свой посильный вклад в историю этого знатного города? Долгое время я ломал голову над тем, почему это по приезде в Самару в отпуск с Урала, где я по окончании десятилетки по комсомольской путевке работал на строительстве шахты, а потом и в шахте, или из Сибири, где два года служил на авиабазе, или даже из Москвы, где в МГУ учился заочно,  -  мне, начиная с привокзальной площади, чуть ли не на каждом шагу попадались что ни встречная, то красавица, что ни прохожая, то чаровница, пока не изведал из авторитетно-солидного источника такой вот воистину исторический факт.  Оказывается,  матушка императрица Екатерина Вторая перед своей коронацией в попечении о нравах в первопрестольной на этот случай выслала из нее несколько сотен девиц  не шибко тяжелого поведения, коих в старину блудницами прозывали, а ныне путанами кличут.

Ну мужикам лишне пояснять: чтоб быть прелестницей, надо по меньшей мере прельстительностью обладать. Ну то бишь дурнушке на этом поприще делать нечего. Надо ли говорить, как после  высадки такого десанта красоток и милашек преображались по вечерам самарские улицы? Но не надолго – по вечерам-то! Попечением полиции и душеспасительными беседами и увещеваниями самарских батюшек довольно многие из пришлиц московских по примеру Марии Магдалины и Марии Египетской встали на путь душевного и телесного трезвления и благонравия.

Ну а даже и не шибко-то благонравной красавице дадут ли усидеть в девках? Красноречивый тому пример из Ветхого Завета – Салмон, прапраправнук праведного Авраама, женившийся на иерихонской блуднице (к тому же еще и нечестивой язычнице-ханаанке!)  Рахаве. И, как говорится, каков результат? Как гласит предание, бывшая блудница под благотворным влиянием любящего мужа стала примерной супругой и удостоилась чести стать прародительницей царя Давида, а, следовательно, и Иисуса Христа, как то нарочито указано евангелистом Матфеем в родословной Спасителя! А не на «обозной ли девке» женился Петр Великий?..

Ну и каких, спрашивается, дочерей стали рожать эти приблудные прелестницы? Одну краше другой! А посему удивительно ли, что по числу красавиц на душу населения Самара с тех самых пор стала занимать и занимает поныне по России-матушке едва ли не первое место. Занимала бы и первое, если бы не Москва, которая, как пылесосом, высасывает красоток из провинции.

По этому поводу от прадедушки Толи вот что будь сказано: не след и даже грех исконным самарянам, а особенно самаролукцам-русичам к коренных московитянам не по-братски относиться, потому как  нам они потомки наших прародичей и прасоплеменников.

Без малого полста  лет тому назад это было, когда я заочно учился на журфаке МГУ. Обращается ко мне как-то однокурсница:

- Толик, а ты с какого района? – она знала, что я работаю заместителем редактора райгазеты.

- С Богатовского,- отвечаю.- А что?

И тут она своими голубыми в частоколе длиннющих ресниц - хлоп-хлоп:

- А у нас вроде бы нет такого района…

Тут уже я своими не шибко благочестивыми (зело прельстительна была эта чертовски умненькая и ангельски смазливенькая язвочка!) хлопаю:

- А где это «у нас»?

- Ну, в Московской области…

Как выяснилось, она по говору признала меня за своего. Ну, если не за москвича, то за московита – москвитянина - исконного насельника Подмосковья. Потом уже из разговоров с земляками-самарянами вызнал: не одному мне подобный вопрос задавали. Уж больно по-московитски мы акаем-то.

Ну и в самом деле: откуда есть пошли мы, исконные самаряне и, в частности, самаролукцы-русичи? А все оттуда же – из Московии. Мои земляки-самаролукцы, что называется, ногами проголосовали против отмены Юрьева дня на веки вечные проклятым крестьянами Бориской Годуновым, запретившим хоть раз в году переходить селянину от неугодного ему барина к угодному и тем самым окончательно и бесповоротно закрепостившим их.

Вот что пишет С.Князьков в своей книге «Из прошлого русской земли» (репринтное воспроизведение издания 1909 г.) о селе Измайлово – любимой вотчине царя Алексея Михайловича («Тишайшего»!):

«Ведение и поддержка образцового порядка в селе Измайлове ложилась тяжелым бременем на крестьянах этой вотчины. От многих и тяжких работ под наблюдением жестоких приставов, донимавших крестьян боем, тюрьмой, колодками, а пуще всего разными поборами, измайловские крестьяне, как и всюду, находились «в унынии и бедствии», от которого старались спастись, как вообще тогда было в ходу у крестьян, бегством. В 1663 г. в село Измайлово было переселено 664 семьи крестьян, а в 1676 г., т.-е. через 13 лет, налицо считалось только 183 семьи, остальные же разбежались, « а которые крестьяне в остатке,- гласит доклад по этому поводу, - и те наготове бежать мало не все».

Это из царской-то вотчины да при царской-то охране! ( В скобках замечу: это опубликовано при   «жесточайшей царской цензуре» во время премьерства «вешателя» и «гонителя» Столыпина!).

Ну а куда бежали? На окраины России, где тогда пока что бар не было: на Дон да к нам на Среднюю Волгу. В нашем вот селе Аскулы (официальное название Богородское) несколько семей носило фамилию Царевы – не беглецов ли из царской вотчины Измайлово? Или из какой другой такой же из Подмосковья? (все эти Царёвы, Бояриновы, Помещиковы и даже Губернаторовы  и Генераловы  – потомки холопов царя, боярина, помещика и т. д.).

Что ни говорите, а далеко не каждому это дано – сорваться с насиженного места и за тысячу верст и обозами  (украдкой!) отправиться в неизведанную даль на самую окраину тогдашней Руси. Тут не только мужество, но и большое-большое свободолюбие потребно! И не отсюда ли, не от неугомонных ли и рисковых предков наших пошла эта наша самарская забубённость – бесшабашность, удаль и разгульность? Вы поспрошайте-ка на досуге оставшихся еще в живых ваших дедов и прадедов – фронтовиков Отечественной, как вели себя исконные самаряне на войне. Я из бесхитростных рассказов отца, дважды награжденного медалью «За отвагу», уцелевших дядьёв и других односельчан-фронтовиков (все до одного они по праздникам носили на груди боевые награды!) сыздетства знаю:

Кто в числе первых поднимался в атаку на врага (нередко, увы, с  «трехэтажными» матюгами!)? Самаряне!

Кто, умоляя командира, просился снова и снова в разведку в тыл врага? Самаряне!

У кого в парной фронтовой баньки просили чуру даже заносчивые нижегородцы и смоляне, на всю Россию-матушку похвалявшиеся своей «пароустойчивостью»? У самарян!

Кто первыми разузнавал о трофейной цистерне со спиртом и снимал пробу с нее? Они же!

Кто мог на зависть всем другим так блестяще провести операцию по охмурению степенно-рассудительных немочек, заковыристо-заносчивых полечек (не полЯчек!), широколицых, как мордовочки, и щедрых на любовь мадьярочек? То-то и оно!

А в мирное время?! Это же исторический факт: кто первыми в стране освистали тогдашнего персека баламута Никиту? Самаряне в 1958 году на многотысячном митинге на центральной площади города! За что и удостоились раздраженной реплики его насчет «самарских горчишников». Не побрезговал прозвищем, которое в сердцах дали нам завистливые соседи. Ну как им было стерпеть в начале прошлого века, если самый знаменитый в России пивзавод построили в Самаре, а не в Симбирске или не в том же Саратове?! О, людская зависть – мать многих и многих пороков, а особенно клеветы и злословья!..

Да и как им было не завидовать, если Жигулевское пиво славилось и по сю пору славится        (истинное Жигулевское-то!) на всю страну! Как сладостно было слышать и в Москве, и в других городах и селеньях нашей огромной страны вот эти проникновенные слова, произносимые с мечтательно-блаженной улыбкой и даже с причмокиванием: пивал-де я у вас Жигулевсое-то, довелось-посчастливилось, причем прямо у пивзавода, в пивной около пристани!

Да и то сказать: вот что поведал нам с отцом более полувека тому назад его родной брат дядя Андрей, когда мы опорожняли уже третий бидончик этого воистину божественного напитка.  Его сосед, грузчик пивзавода, оказывается, чуть ли не ежедневно загружает контейнеры с Жигулевским пивом (подумать только - куда!) аж в «сам Кремль»!   

Так что я очень и очень хорошо понимаю радость и удовлетворение самарян по поводу возвращения их родному городу исконного имени-названия. Да и то сказать, никто из исконных жителей города и насельников области никогда, за исключением официальных случаев, Куйбышевом-то его и не называл. А вот в Тольятти другая картина. Если Самару более, чем на 90 процентов, населяют её уроженцы, то Тольятти теперь уже чуть не на 95 процентов состоит из пришлых-приезжих. Что им славное имя города Креста на Волге? А вот Тольятти для них – это, как забугорная этикетка-блямба на тутошних штанах. Престижно!

…История эта про славный град Тольятти, под которым якобы Самара тогда находилась, уже быльем поросла. Ныне по вине руководства ВАЗа, пришедшего на смену достославному и чуть ли не легендарному для тольяттинцев Владимиру свет-Николаевичу Полякову, находится в такой дыре, в такой дыре. Дай-то Бог французским «варягам» из «Рено» наконец-то вытянуть его, подразогнав из его контор-офисов «потомственных»  сватьев-братьев-сыновьев-зятьев-дочек-племяшек и внуков-внучек! Что засиделись, говорят, они там, то засиделись…

А вот Самара в годы гласности, наоборот, возвысилась в общественном мнении страны. Не шепотком, не изустно, а в средствах массовой информации наконец-то во всеуслышание, публично было заявлено: во время Отечественной Самара была второй столицей Страны! А куда после своего легендарного полета в космос первым делом заявился Юрий Гагарин, а затем прилетали и все остальные космонавты? То-то и оно! А чьи двигатели с завода «Прогресс» оченно-оченно льстятся приобрести кичливые американцы для своих космических аппаратов? А где производились знаменитые штурмовики «Илы» - «летучие танки», гроза фашистской бронетехники и пехоты?

Опять же (а почему бы и этим не похвастаться, не похвалиться в угоду красавицам самаряночкам?!): кто была первая жена «буревестника революции» - мать его сына Максима? Коренная самарянка! А уж кто-кто, а Алексей Максимович «в бабах толк знал-с»! В чем, в чем, а в этом замысловато-увлекательном деле, ого-го, как разбирался! Он не только со старухой Изергиль общался, а и с Мальвой.  С последней-то, видать, не только изустно и зрительно. Уж больно досконально-правдиво описана у него та романтическая история с этой не шибко благочестивой красоткой…

Анатолий Мухортов, что некогда частенько проживал в Самаре-городке у своего родного дяди Ефима Никтфоровича Макеева по улице Пристанская, 35.