Я уже как-то рассказывал, как ее императорскому величеству Екатерине Второй в нашем селе Аскулы не понравилось. Потому как, почитай, со всего околотка клопы нашенские, ну то бишь местные сбежались тогда в барский дом, где государыня императрица почивать изволили, дабы ее августейшим телом полакомиться. В тот раз то ли со слов старосты, то ли приказчика барского вот что нашими односельчанами и было вызнано. То ли тому, то ли другому, а может, и обоим вместе кто-то из приближенных ее императорского величества вот какую историю поведал. Ну от каких приближенных-то? От кучера или лакея какого…
Вот будто бы подъезжают они всем императорским поездом к некоему месту под Симбирском, а там во всю градостроительная работа кипит. Что здесь деется? Оказывается, новый град во славу государыни-императрицы возводится! Только вот, отвечают строители, как наименовать его, затрудняемся.
А как не затрудниться-то? Екатеринбург, Екатеринослав, Екатеринодар уже были - не Екатеринобадом же его назвать?! Ну а посему всепокорнейше просят: может-де, сама государыня императрица соизволят сему граду наименование дать? Может-де, на Екатеринополь согласие своё дадут? А императрица по причине российского бездорожья на тот раз сильно не в духе была. И посему, как от назойливой мухи, от этого вопроса отмахнувшись, раздраженно промолвила:
- Да хоть сс……м назовите!
Оно хоть и в сердцах, а слово-то вымолвлено! И не какое-то, а государынево! Вот тут и пришлось настоящим-то приближенным ее императорского величества поломать голову, как достойно претворить его, потому как оно, словцо это, из уст самой императрицы ненароком излетевшее, весьма и весьма интимную деталь женского тела по-простонародному обозначало (вон ведь как досконально бывшая немецкая принцесса русским языком овладела!). Ну да царедворцам ли ума занимать-стать?! Причем, видимо, из оголтелого верноподданнечества они даже творительный падеж на именительный не переменили и сдвоенное «с», в раздражении произнесённое, так и оставили.
- А какой же это город-то??? – набросились тогда мои любознательные односельчане на дедушку Кузьму, который со слов уже своего дедушки и поведал нам эту историю.
Оказывается, Мелекесс!
Ну поначалу-то, конечно, не поняли. А когда дедушка Кузя на подаренной ему в свое время Ильей Николаевичем Ульяновым грифельной доске в купе с грифилем все как есть обозначил, то хохот собравшихся около его избушки на всю улицу распространился, а потом и на все село перекинулся. Да что там говорить: впоследствии дедушкина Кузи весть по всей Самарской Луке гулять пошла. Словно птица-чайка, через Волгу-матушку перелетела. И в конце-то концов до самих мелекессцев, к великому, говорят, великому неудовольствию их добралась…
А это вот уже не дедушкина Кузи, а прадедушки Толина быль, что мне лично услышать довелось. По слухам, трое суток гудели мелекессцы, когда им по милости советской власти димитровоградцами именоваться высочайше разрешили. Ну ни радость ли?! Тем более, что генсек Третьего интернационала Георгий Димитров ни у нас, ни в Болгарии ни в каких пакостях замечен не был.