Ворожея

Кто только не пользовался людской простотой! Девичьей и бабьей в особенности. Вот, рассказывали, в начале прошлого века (уже при советской власти!) по селениям Самарской Луки странствовала целительница-знахарка Параскева (Прасковьюшка!). Аж из-под самой Москвы к нам якобы припожаловала. В Аскулах поговаривали (старички злословные!), что-де не из никакого ни Подмосковья она, а около пивных на Троицком базаре ошивалась, пока какой-то горчишник самарский не надоумил ее в знахарки податься.

Но как бы то ни было, а «даром»-то, ну то бишь чарами-чародейством, она, видать, все же обладала. Потому как во время ее «служения» черт те что стало в селе твориться. И «присухи», и «отвратихи», и «невстанихи». Особо коварным для мужиков было последнее ее чародейство. По ходатайству и прошению ревнивых жен эта порча наводилась на особо ретивых «ходоков». И вот ведь каверза-то какая: на супружеском ложе удалец удальцом, а как на сторону пошел – осечка («невстаниха»!). Ну не издевательство ли?!

Или такое: раньше парень и не глядел на эту девку и знать ее не хотел, а это - «присох». И она всё равно, что репей, к нему прицепилась. Люди дивуются, да и только!

А от жен как коварно отвращала (по замыслу и обречению соперниц)! Пока, говорит, на работе - жена из ума не выходит. А приду домой, как гляну на нее – с души воротит. На Бобыльскую гору убежал бы…

Ну терпели-терпели такие заговоры-надругательства мои земляки, выманили ее как-то повечеру из гостевой избы, облили–охолонули ведром холодной водицы (причем по совету старца дедушки Пантелея - с молитовкой!) и, почитай, до самой околицы осиновской, где пароходы на Самару останавливаются, с ветерком прокатили и выпустили там подобру-поздорову. Да с сурьезным-сурьезным наказом: не моги-де к нам больше заявляться, а то, сама знаешь теперь… (а для верности и что-то руками показали!). Наглядная агитация, она, брат, не только на плакатах действенна!

Так и быть уж не умолчу и про это… Хотели подол у нее над головой завязать, как то в старину с непотребными жалмерками и гульливыми девками делали, да благоразумно передумали. Это ведь при царе-батюшке охальникам все с рук сходило. А при советской власти не больно-то разгуляешься! Мигом на Соловки отправят «грехи замаливать» вместо свечечки да лествички с кайлом да топором в руках!

Но все равно, знать, напутствие-то нешуточное учинили. Так что в селениях Самарской Луки ее уже видом не видывали. Мужики наши потом рассказывали (Верно, нет ли?  Есть ведь у нас которые, и перекрестясь, соврут, дорого не возьмут!): видели-де ее потом то ли на Троицком, то ли на Воскресенском рынке в компании самарских  бомжей-«золоторотцев». Но многие бабенки наши не верили такой «брехне». Будет-де ли такая женщина, почти что святая, около пивных с самарскими горчишниками ошиваться.  И я, откровенно говоря, в такое тоже не верю.

А вот несколько лет тому назад одна наша старушечка узрила как-то по «ящику»: «Ба! Да это же вылитая Прасковьюшка!».  Не иначе, как внучку той ворожеи обличила-признала! У них ведь, у ворожей-колдуний дар их бесовский по наследству передается. А народ у нас за истекшие десятилетия грамотный-грамотный стал (У некоторых, по выражению моей покойной матушки незабвенной Анны Никифоровны, «вся задница в арифметике да грамматике»!). А вот насчет того, что умнее стали - это еще большой-большой вопрос! Не только в моем родном селе в стародавние времена дурочек да и дурех немало было. А ныне даже вон в белокаменной их, сказывают, пруд пруди. Так что внучкам и правнучкам той Прасковьюшки работенки под завязку и невпроворот. А вот последовать им, московитам-то, примеру моих тогдашних земляков – слабо!

Забыл было сообщить. Не только в нашем селе, а, по слухам, и в других селениях Самарской Луки ни один заговор Прасковьюшки не пошел людям на пользу. А чего бы иного вы хотели от агентов параллельного мира и носителей бесовщины?!