Прекрасной души человек был дедушка Петяня. Всем взял – и умом, и сметкой, и ухваткой (а меня ещё и своими рассказами, как он в Гражданскую с басмачами воевал, заразительно пленял), но – слабость одну имел. Ту самую, что портит жизнь не только моим землякам, но и многим другим россиянам, и которая с годами не только не отступает от человека, но даже и усугубляется. И до того в конце концов эта слабость надоела его жене, что бросила она всё и по совету добрых людей поехала аж под Ставрополь к знаменитой знахарке-ворожее кунеевской и привезла от неё мало того, что заговорённой, так ещё и настоенной на чём-то водицы – ну как есть зелья. По слухам, эта водица действовала на горьких пьянниц прямо-таки чудодейственно.
- Если заговор попервоначалу не подействует, и муж твой сорвётся и выпьет, то рва-а-ать его будет – не приведи Бог. Но уже после этого-то у него крепко завяжется! – обнадёжила бабушку Даряшу целительница.
То ли случай не представлялся, то ли сам собой сдерживался, а, может, и в заправду ворожба действовала, но дедушка Петяня больше месяца спиртного в рот не брал. И тогда бабушка Даряша решила большой-пребольшой экзамен ему устроить (не для ради пустого экспериментирования, а по нужде!): отправила его в Самару на базар с тушей телёнка-полуторника.
Дня через три наш коммерсант возвращается с базара – бабушка Даряша сразу же ему допрос учинять:
- С Микишкой встречался? – Это про старого дедушкиного дружка и собутыльника, который в коллективизацию сбежал из Аскул в Самару.
- Встречался.
- Выпили, поди, с ним? – продолжала допытываться бабушка Даряша.
- Выпили! – чистосердечно признался дедушка Петяня.
- Ну и как – вырвало? – с надеждой на положительный ответ спросила она.
- Вырвало, бабушка, почитай, всего телёнка вырвало! – в сердцах ответил «экзаменуемый».
Ну, по обещанию и предначертанию ворожеи, это был не срыв, а как бы первая стадия, после которой наступит полное и окончательное избавление от недуга. И вот бабушка Даряша решилась на окончательную проверку: отправила своего благоверного не в эту проклятущую Самару», где у него с помощью дружка Микишки целого телёнка «вырвало», а в Жигулёвск откомандировала его молоком торговать. И вот, когда он под вечер возвратился восвояси, у них такой диалог состоялся:
- Продал молоко-то, старик?
- Продал.
- А деньги-то где же?
- Спать, старуха, спать! – дипломатично ответствовал на этот некорректный вопрос дедушка Петяня. С тех пор в нашем селе и пошло-поехало вместо цэрэувско-уклончивого «Нон комментри!» на неудобные вопросы словами дедушки Петяни отвечать: «Спать, старуха, спать!»
А насчёт заговоров во что. Двоих моих хороших-хороших знакомых не какие-то там старушки-ворожеи из Кунеевки (ныне там Комсомольский район располагается) от недуга пьянства пользовали – их чуть ли не академики каких-то прахнаук за-ко-ди-ро-ва-ли. И что же? Одна-то самолично спустя время как-то раскодировалась, а другой чуть не на коленях просил этих «профессоров»: раскодируйте! Потому как уже не по ночам, а среди бела дня к нему, непьюще-закодированному-то, чёртики стали заявляться с глумливыми предложениями: может-де, сообразим? Нет, говорит, это были не «белогорячечные» чертики-то, а самые настоящие – по-свойски наглые и наянливые (мол, чего ты кочевряжишься – ты же наш клиент-то!). Вот ведь как иной раз к Богу-то приходят – не через душеспасительные беседы батюшек, а через наглость бесовскую! Так же вот пришёл к Богу проживающий ныне в Самаре мой односельчанин Николай, с помощью священнослужителя исцелившись от этого недуга. Я вот одиннадцатый год в рот не беру, а он уже двенадцатый. А как великолепно чувствуем себя – и он, и я, многогрешный!.. А бесовщина, она и есть бесовщина, никого еще она (я за свои семьдесят девять на живых примерах неоднократно убеждался в этом!) до добра не доводила. Чертям, этим бездельникам и духовным тунеядцам, за семь с половиной тысяч лет всё так ОСТОЧЕРТЕЛО, что только и остаётся глумиться да гаденько-гаденько подсмеиваться над нашей доверчивостью.
А закончу я вот этой былицей. Наша знатная старица Степанидушка в молодости-то, сказывают, и сама, ого-го, какой языкастой была! Как после замужества освоилась в новой семье-то, и пошло у них с мужем: он слово – она два, он два – она сразу пять. И так каждый день у них междоусобица: в избе – дым коромыслом, а во дворе – пыль до неба.
Видит все это соседка, старенькая-престаренькая бабушка Пипуриха (назовут же!) и говорит молодой Степанидушке-то: «Доченька, съезди-ка ты в село Кунеевку, что под Ставрополем. Там бабушка-знахарка живет». Она так и сделала. Приехала в Кунеевку, что на левом берегу Волги стояла, и ту знахарку языком своим нашла. Бабушка выслушала Степанидушку-то, зорко-зорко на нее поглядела и говорит: «Я вашей семейной беде помогу. Вот тебе, доченька, заговоренная водица. Как муж домой у тебя возвернется с поля аль еще откудова да начнет к тебе с вопросами да с придирками приставать, а ты, ни будь дура, сразу же этой вот заговоренной водицы в рот набери и язычок в ней свой полощи да полощи, пока говорун твой не уймется».
Она, молодая Степанидушка-то, так и стала проделывать. Иной раз, ох, как захочется выплюнуть эту водичку-то изо рта да языку своему волю дать. А - нельзя! Жалко заговоренную-то: бабушка знахарка кунеевская ее чуть ли не по каплям отливала! И не бесплатно! Оно хоть и не шибко какие деньжищи с неё слупила, а всё равно обидно растрясаться-то!
И что вы думаете?! Наладилась жизнь в Степанидиной-то семье! Бывало, муженек побухтит-побухтит в одиночку-то да и смолкает. Это ведь вон радио само с собой разговоры разговаривает день-деньской, а человек так не приспособлен. Ему собеседник нужен. И чем ни говорливее этот собеседник-то, тем взаимная беседа хлеще получается – вплоть до кулачек.
Долго ли, коротко ли, но наша Степанидушка разгадала-таки истинное свойство той водицы чудодейственной, и сама её стала производить из приусадебного колодца и нашенских баб ею пользовать. Как мужья ихние в ругачку ударятся, они сразу же, по Степанидушкиному наставленьицу, в рот заговоренной водицы набирают и языки свои в ней знай себе прополаскивают да прополаскивают. И вот по всей Самарской Луке (и даже по обе стороны ее за Волгу) ни пойди-ка ли о нашем селе слава: какие-де у нас в Аскулах бабёночки хорошие урождаются и взрастают. Не потому, что красавицы расписные да сладкогубицы медовые, а ещё уж и больно обходительные. Парни видят: худо дело-то оборачивается – и давай околицу обустраивать да пропускной режим устанавливать.
А Степанидушка, она к тому времени уже прабабушкой стала, соберет, бывало, вокруг себя бабёночек нашенских и загадочно этак промолвит:
- Язык, он, бабыньки, не только до Киева, но иной раз и до большой-большой семейной беды доводит!..
Всё это так, но вот уж воистину в точку врезал Татарин, персонаж горьковской пьесы «На дне»: «У-у! Злой баба — русский баба! Дерзкий... вольна!»
Да, есть, есть этот грех у русачек (да только ли у них?) – заносчивость-то! Увы, унаследовали они его ещё в незапамятные времена от самой праматери Евы после её грехопадения.
По слову Божию: «И сказал человек (Адам): вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей, и будут одна плоть».
А вот когда она побывала наедине со Змием искусителем и, познав от древа познания, стала, по обещанию искусителя «богиней», (по словам преподобного Ефрема Сирина, «надеясь, что уже божеством вернётся к тому, от кого произошла человеком»).
«Что там произошло, - пишет известный православный публицист Андрей Кураев, - это долгий разговор», умалчивая, почему это первенец-то у неё стал первым человекоубийцей? Иудеи-каббалисты, например, согласно библейскому преданию, считают , что отцом Каина был сам Сатана, а не простачок Адам.
Далее отец Андрей (архимандрит!) пишет: «Когда Ева преступила заповедь … она почувствовала себя богиней (дьявол же пообещал ей: «Станете, как боги!» - А. М.-С.). И вот тогда она идёт к Адаму, чтобы показать ему своё новое качество: «Вот, видишь, я начинала свой славный жизненный путь всего лишь в качестве рёбрышка (как любят шутить мужчины - единственной кости у человека, не содержащей мозга!), а сейчас я – богиня. Я возвращаюсь к тебе, чтобы научить тебя жить».
Как говорится, «вся из себя» заявилась она к Адаму-то после общения с дьяволом. Кому из женатиков не известны такие «явления»?
Но Господь Бог сразу же пресёк эту первородную заносчивость: «К мужу твоему влечение твоё, и он будет господствовать». Вот вам и «прилепится»…
Оборотная сторона женской заносчивости – льстивость, Вот как нас, лопоухих, наставляет иудейский царь Соломон – великий знаток женского сердца (ещё бы: как-никак, семьсот жён имел да триста наложниц):
«Не внимай льстивой женщине; ибо мёд источают уста чужой жены, и мягче елея речь её; но последствия от неё горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый». И далее: «Может ли кто ходить по горящим угольям, чтоб не обжечь ног своих? То же бывает и с тем, кто входит к жене ближнего своего: кто прикоснётся к ней, не останется без вины».
Это, пожалуй, покрепче вердикта парткомиссии райкома партии по поводу морального разложения члена КПСС будет. Что называется, в узде держала нас партия-то! Вон Ильич разрешал себе в эмиграции шуры-муры с Инессой Арманд, а став легальным вождём, сразу же взял себя в руки, несмотря на горестные воздыхания любовницы (так уж и случайно она почила в расцвете лет?). Начиная со Сталина, ни один из руководителей страны у нас не был двоежёнцем, заканчивая этот ряд Горбачёвым и Ельцыным. Персек ЦК Молдавии Брежнев надумал было развестись и жениться на молоденькой, но после того, как об этом доложили Сталину, и думать о своей зазнобушке перестал. Так же вели себя выдающиеся руководители зарубежных государств Рузвельт, Черчилль, Аденауэр, а по их примеру и другие в Америке и на Западе, исключая французишек-распутников. Так что у нас тогда в этом отношении есть с кого было пример брать.