«Чапанка»

Про   неё, про «чапанку»-то, как и про голод  начала двадцатых и тридцатых  годов, у нас на селе особо-то не распространялись. Чего-чего, а язык за зубами  держать власть российская еще не со времён ли царя Гороха моих земляков, а вкупе с ними и всех остальных россиян приучила.      Расскажу про эту самую «чапанку»,  что  бабаня Груня  более полувека тому назад мне рассказала:

- Про «чапанку? Дай Бог памяти…  А, вспомнила! Собрались тогда со всего села мужики. Вон на Лабазной площади. Как раз напротив нашего дома. Все верхами. Друг перед  дружкой выхваляются. Каждый в атаманы норовит. Погужевались-погужевались (любите вы, мужики, по-военному-то перед бабами выставляться!) и в Сосново (Сосновый Солонец – тогда волостной центр был) подались. Из наших-то кто? Да многие.  Даже вон на что хромоногий, Чикилем его за глаза дразнили, двоюродный дед твой, бабани твоей родной брат  Павел Емельянович Ларин. Из-за хромоты  ни служить, ни на войну не брали, а туда же: воевать собрался! Все, как один, в Сосново-то навострились. Ну, что ты, попробуй  -  останови их! Ну ладно бы выпимши – так ведь на трезвую голову бесшабашничали. А чего бесшабашничать-то?  В Писании как сказано (вы, нынешние, не знаете этого): всякая власть - от Бога.  Так наш последний батюшка говорил нам перед тем, как церковь у нас порушили: какую заслужили…

Тут, краем  уха слушавшая этот рассказ, моя двоюродная тётка Анастасия Алексеевна, не выдержала (тогда не было моды перебивать родителей!) и легонько одёрнула свою слишком, на её взгляд, разговорившуюся матушку: «А ты, мамынька, немножечко  думай, чего говоришь при парнишке-то!».  Но бабаня не стушевалась:

- А чего я такого-то сказала?  - и продолжила свой рассказ: Ну так вот, чего они там, в Сосновом-то, делали – тоже, поди, горланили да выставлялись! – при этом искорки так и прыгали в её  не по возрасту молодых глазах – насмешница была покойница-то! – А под вечер все домой возвратились: лошадей кормить надо, да и сами проголодались. А дня через два ни привали-ка    к нам солдаты. Кто попроворней да понаходчивее, те, кто куда поразбежались  да попрятались. А кто попался да кого выдали наши же, - тех на этой же Лабазной площади прилюдно до белых костей стегали. Но убивать никого не убили. Только постращали: сидите, мол, и не высовывайтесь!

Это - рассказ бабани Груни Макеевой.  А в нашем доме (к большому-большому неудовольствию моей бабани незабвенной Матрёны Емельяновны!) вот этот случай того времени нет-нет да и вспоминали.  Кто вспоминал-то? Тоже  насмешница матушка моя незабвенная Анна Никифоровна! Я вот недаром  своим дочерям, скалозубкам этаким, над отцом своим поподтрунивать любительницам, прямо в глаза говорю: «У, такие-сякие, обе в бабушку Анну пошли!»  Ну так вот: мой двоюродный дед Павел Емельянович по прозвищу Чикель  как увидал  тех солдат, так на Гуляй (заоколица нашего села)  бежать  припустился.  Как  припустилс я-то? Чикиляя! И вот бежит он по проулку, как говорится, подавай ему Бог ноги, чтоб по быстрее до ближнего леса добраться, а вдогонку  заполошный голос  обезумевшей от страха родной сестрицы слышит:

- Кум, кум, беги быстрее! Они уже к Гущиным (к соседскому дому) подъезжают!

Представляю себе, какие чувства обуревали  моего двоюродного деда в тот момент, и что ему хотелось вгорячах сказать своей любящей и любимой сестрёночке!..