«Послужи, Никифор, миру!», или Досоветская власть на селе

Какова была доля старосты, знаю по рассказам бабани, матушки и других родственниц о своём деде Никифоре Яковлевиче Макееве, который исполнял эту мирскую повинность последним в нашем селе Аскулы, Богородское тож. А время-то лихое было – гражданская война и  Самарскую Луку не миновала. Ночь-полночь – в окошко кнутовищем, а то и прикладом винтовочным  стук-стук, на всю избу слыхать: «Староста, так твою мать, отпирай!». Хоть белые, хоть красные – у всех одна песня, все, как по бумажке, одно и то же выкликают на всю улицу. На что чехи, и те материться по-русски научились. А староста то на постой солдатиков ставь, то  фураж лошадям давай, то самим военным провиант выделяй. Как будто у крестьян закрома бездонные, лари и чуланы в домах съестным битком набиты!

Бабаня терпела-терпела и взмолилась: «Никифор Яковлич, просись у мира, чтоб ослободили – мочи моей больше нет!» (Ну в постели-то она, наверно, Микишей или ещё как ласковенько звала,  но на людях, как и все остальные односельчанки в то досоветское время да и потом, мужей только по имени-отчеству величали. Ну справных мужиков-то, конечно, а у лотрыг и тогда, как у городского рабочего люда, Маньки да Ваньки в ходу были).

Дед, сказывали, крепкий, выдержанный мужик был – долго-долго «старшухины» домогательства терпел, но сдался. Собрал сход и уже сам взмолился:

- Миряне, я уже всех вас разобидел: то овёс, то подводу, то муку-крупу, то, что другое, для солдатни требую. Ослободите Христа ради! И на колени - плюх. Тогда слово взял дед Сергей  (отец впоследствии раскулаченного Александра Сергеевича Самойлова), один из самых уважаемых на селе  (предполагаю,  член «сеньорен-конвента» аскульского,  совета стариков села – во всех русских сёлах, недавно узнал, был такой негласный орган власти, этакий «тайный совет»):

- Не зноби нам сердца, Никифор Яковлевич! Зла на тебя не держим. Сами видим, какое лихое время настало. Послужи ещё миру. Поднимись и не томи нам душу, а то мы сами всем миром встанем на колени перед тобой! Дело говорю, мужики?

И все, сказывали, как в одну глотку загудели-заголосили: «Дело!». Бабы, если которые и присутствовали на сходе, то в сторонке стояли: до решения мирских дел они не допускались. Дискриминация, конечно! Но если, кто в первые послевоенные годы присутствовал на колхозных собраниях, где оголтелые («распустившиеся» без мужского догляда в военные годы!) бабёнки никому, ну мужикам, конечно, рта раскрыть не давали, за такой вот тогдашний порядок при царе-батюшке, они обеими руками бы проголосовали.  Так что бабане моей незабвенной Матрёне Емельяновне было кому реляцию про сход донести: «Это надо: всем сходом чуть ли не грохнулись перед Никифором-то Яковличем!». Что суровая, то суровая была у меня бабаня (я чуть ли не с младенчества уяснил это для себя), но какое, хоть твердокаменное, сердечко женское не размягчит такая весточка про любимого муженька?! А  посему как только дед  домой заявился, смиренные-смиренные слова от супружницы услышал: «Проголодался, поди?  Я вон тебе к щам-то ещё и мясца копчёного нарезала,  –  и, стирая рукавишником (полотенчичиком-тряпочкой для рук на кухне) пыль с ополовиненной при встрече с кумом Павлом бутылки горькой,  торовато на стол её поставила: «Может, примешь стаканчик с устатку-то, долгонько вы там балаболили». Нет уж, русскую бабёнку, особенно самаролукскую не исправить, не утихомирить, аки змея подколодная, хоть по-комариному, а куснёт: «балаболили» они, видите ли…

Но, слава Богу, бабане не долго пришлось терпеть. Вскоре, как белочехов прогнали, в селе комбед появился. И пошло-поехало! Уже по другой колее…

В первые послевоенные годы, когда ни телевизоров, ни радиоприёмников на селе не было (проводное радио появилось только в конце пятидесятых, к великой радости школяров: по нему рано утром извещали об отмене занятий в связи резким похолоданием), - в те поры в заводе было сумерничанье вокруг топящегося подтопка, около которого под вечер собирались родственники и соседи. Мужики, как правило, предавались воспоминаниям о войне, а женщины вспоминали      доколхозную и первых лет колхозную жизнь на селе. И вот, бывало, в этих задушевных беседах засидятся, а пора уже ужинать и спать ложиться, вот кто-то и всполыхнётся этой вот частушечкой:

Не пора ли расходиться:

Завтра рано ведь вставать.

Сотский злой, будто собака,

Пошлёт ульцы расчищать.

То, что сотский «злой, будто собака», ну то бишь не шибко соблюдал «права человека» и не отличался толерантностью, - отнюдь не случайно. В царское время вплоть до столыпинских реформ власть на селе была очень жёсткая. Я имею в виду не помещиков-крепостников и государственных чиновников – то, как говорится, «особь статья». Я имею в виду свою, мирскую, избранную самими селянами. Это – староста, на каждой улице сотский, в его распоряжении на каждый десяток дворов – десятник. Ну если старостами избирали людей «политичных», ну то бишь расссудительных и разумных, то в сотские и десятники – погонял, как правило, из числа пришедших со службы унтер-офицеров и капралов, по-теперешнему – сержантов и ефрейторов. Помните чеховского унтера Пришибеева, без дела тратившего свой командный пыл на городских улицах? Вот на селе ему бы дело нашлось.

«Ай-яй, как село-то захламили!» - эти горькие слова, покачивая головою с вот уж воистину сократовским лбом, вымолвил муж моей двоюродной бабушки  дедушка  Лёса (Александр Сергеевич Самойлов) летом  1956 года, когда я водил  его по улицам родного села по возвращении из ссылки, и укоризненно добавил: «Знать, старосты с сотскими и десятниками на вас нет – к порядку приучать некому.

Увы, нет нынче на селе ни старосты, ни сотских, ни десятников – и зарастают улицы бурьяном, утопают в снегу и мусоре. По селу бесхозно бродят коровы, забирающиеся в чужие огороды, и бродячие собаки, не дающие покоя прохожим (того и гляди, в ногу вцепятся!).  А ведь и месячники культуры села проводятся, и лучшие из лучших в этом деле премируются и поощряются! А вот поди ж ты…  В скобках замечу: и староста, и сотские, и десятники свои обязанности выполняли, говоря по-современному, на общественных началах. Как мирскую повинность! От волостного и уездного начальства окромя нагоняев ничегошеньки не получали!

Так и быть уж не умолчу. По словам матушки, бабаня  попрекала своего незадачливого (на её взгляд!) благоверного, который уже срок подряд влачившего нелегкие обязанности аскульского старосты: вон-де Лёса-то (упоминавшийся выше Александр Сергеевич Самойлов) откупился, чтоб старостой-то не быть, а ты вот какое-то ведро водки старикам пожалел. Так уж исстари на Руси заведено было: селом правил не только староста, но и совет стариков, или, по словам знатока русского быта, автора эпопеи «В лесах» и «На горах» Мельникова-Печерского, «сеньорен-конвент».  Негласный, но весьма и весьма влиятельный орган местного самоуправления. Он и старосту нарекал-рекомендовал (сходу только и оставалось, что проголосовать). И без совета с ним староста ни одного серьёзного вопроса не решал. Демократия-мля!  Кстати сказать, а новгородское вече, думаете, действовало иначе?! Постановляло так, как того горлопаны требовали?! Дудки!

И это, как сказал бы один литературный герой, «не есть плохо»! Я имею в виду институт старост, сотских,  десятников и совета стариков («сеньорен-конвента»).  Так заведено на Руси вот уж  воистину испокон веков. По-иному на Руси тогда не прожить было!

Зачем нам изобретать велосипед, если у нас уже была такая отличная форма местного самоуправления, как земство  с институтом сельских старост, говорил я в 1996 году в Самарском Белом доме, выступая, как сельский староста (вводилась на какое-то время такая должность на селе в постперестроечный период!) на Поволжском форуме по местному самоуправлению. Выступавший на этом форуме великий писатель земли Русской и страстотерпец Александр Исаевич Солженицын повторил мои слова насчёт изобретения велосипеда-то и заявил, что возрождение России начнется с возрождения земства – этой испытанной временем формы местного самоуправления (а основа его - мир-сход, староста и его команда – сотские и десятники). Умолчу ли?!  Когда я сходил с трибуны, сидевший в первом ряду Александр Исаевич под бурные аплодисменты собравших по-отечески обнял меня. Да простят читатели прадедушке Толе такую вот сентиментальную откровенность, тем более, что это всё потом было показано по областному телевидению…  Ведь то был сам Солженицын!

Ну это – на будущее, а ныне надо усилить власть главы сельской управы (в советское время селбьсовета), наделить его  соответствующими полномочиями. Ныне что в их «арсенале»? Главным образом, вразумление словесное да увещевание!  Раньше, ещё и при Ельцине, как было?  За какое-то нарушение оштрафовал глава администрации селянина (этим же днём затвердив своё решение на сельской комиссии) – плати штраф наличными или вычтут у тебя его из зарплаты или пенсии. А ныне после введения закона о местном самоуправлении, в этом разе надо составить протокол, отправить его в районную комиссию, а та когда это ещё соберется.  А соберётся, так явится ли туда штрафуемый? То-то ему резон тратить время на это да ещё и денежки на проездной билет. Все это, конечно, видят, все это, конечно, знают, а отсюда – вот вам и экология, вот вам и порядок. Да и главе поселения не велик резон штрафовать нарушителей: раньше он эти штрафы использовал на местные нужды, на сходах прилюдно докладывая односельчанам, на что конкретно потратил их (чем и затыкал рты обиженным оштрафованным!). А ныне эти штрафы уходят, «как в прорву», ну то бишь в районный или в какой там ещё бюджет… 

Тут вот ещё какая загвоздочка второе десятилетие у местной власти всё дело стопорит. При отмене сельских советов глава администрации первое время назначался.  А как бы для противовеса ему избирался староста с сельской управой. А с вводом  закона о местном самоуправлении глава администрации стал избираться. Каково это вам: администратора избирать? Они искони и повсеместно только назначаются, иначе какой же он администратор? Вот откровение одного такого псевдоадминистратора (ну то бишь выборного!): «Да порядка в смысле экологии на селе мало. Надо бы наказывать злостных нарушителей (словесные внушения от них отлетают, как от стенки горох!), но пойми правильно меня: какой резон мне обострять обстановку: мне же через какое-то время переизбираться надо! А знаешь, сколько  «добрячков» во время предвыборной кампании на моё место рваться будут?»

Нам бы вот из-за бугра-то не только бы сникерсы да айпеды брать , а и их жесткие-жесткие законы и установления насчёт наведения порядка в населённых пунктах!   Вот внуку Егорушке и в Америке, и в Западной Европе, и даже во Вьетнаме довелось побывать – попробуй, говорит, там бумажечку на улице выбросить. Мало не покажется! Вот почему бы парочке наших областных парламентариев не смотаться денька на три хотя бы в США и поинтересоваться тамошней системой местного самоуправления. Насколько мне известно, шериф там  вот уж воистину голова. Он там, говорят, даже и некоторыми полицейскими полномочиями обладает! На глазах такого администратора в весеннюю или осеннюю распутицу своим тракторишком улочную или полевую дорогу гробить тебе и в голову не придет! Противиться будешь – живо в кутузку для покаяния упечёт.