«У них и самовар свой!»

Однако давненько уже, лет этак двадцать, а то и все тридцать не вижу я  в сельских домах, не  говоря уже о городских, самовар на столе. А ведь с ним ушла целая эпоха русской жизни длительностью чуть ли не в полтысячелетие…

В старину про семью, которая более-менее выбилась в люди, уважительно (а в моё время, когда из бронзы их конвейерно стали штамповать, уже полушутливо) говаривали: «У них и самовар свой!». Ну это как по нынешним временам про автомобиль. И в этом сравнении ничего удивительного. Медный, с печатями и вензелями выставок, где он отмечен был, - это тебе не телега местного устройства. Это "заводская штучка»-то, по цене сопоставимая с лошадью! Так что самовар, чинно стоящий на столе в передней сельского дома,  - это как бы визитная карточка  семьи!

А блестит-то, блестит-то как, кирпичной пыльцой надраенный! Будто оклады икон в киоте перед праздником, той же кирпичной пыльцой до блеска вычищенные. Как воочию вижу мою бабаню незабвенную Матрёну Емельяновну, склонившуюся с ножом над калёным кирпичом. Наточит, бывало, много её, чтоб и на следующий праздник хватило, и в мешочке запрячет  в укромное местечко в упечи.  А матушка моя Анна Никифоровна «дозебрится», ну то бишь изыщет её и на  самовар истратит – греха-то, греха-то было!...

Кое у кого может возникнуть вопросец, а почему старая старушка таким трудоемким и копотным делом занималась, почему бы песочек для этого не использовать? Вот в моём киоте икона Пресвятой Богородицы, которой мои прадед Емельян Макеев длагословлял свою дочку Матрёну на законный брак -  вот уже четвёртое поколение, а оклад злат-венца, как новый! Бережно, знать, чистили-то его. А песочком-то за одно поколение до дыр истёрли бы. Если бы  вот и прадедушке Толе этот образ  почистить – то-то бы на всю комнату он засиял, но источать пыльцу из каленого  красного кирпича ну никак ему себя подвигнуть не удаётся,  А почистить святой образ асидолом, которым мы в Армии ременные бляхи и пуговицы на гимнастёрках ежеутренне драили, что-то рука не подымается…

Но самовар самовару – рознь! Это мог быть самоварец, этакий добрый молодец, а лучше сказать, царский придворный в нарядном кафтане с медалями не только на пузу, а и по всей спине. Самоварчик – ну это «не так, чтобы очень, но и не очень, чтобы так». Ну самоваришка, он и есть самоваришка. Одна слава, что «сосуд с трубою и жаровнею внутри» (Даль). Были и самоварища (пузатые, как кустодиевские купцы и купчихи) – это в купеческих и кулацких домах да в барских людских (ну и, конечно, в трактирах и чайных).

Летом в страдную пору недосуг было самоварничать (по Далю: чайничать, прохлаждаться питьём чая), так что самовар в передней-то без дела иной раз и пыльцой покрывался. Хотя клевещу ведь, поди, на селянок-хозяюшек: обязательно найдут минутку-другую, чтоб протереть его. Чтоб блестел он! Как-никак, а в переднем углу стоит-то!

В посты, и в Рождественский, а особенно - в Великий по будням  самоварничали только по случаю (дорогие-дорогие гости заявились – не те, которые «не запылились», а долгожданные!) или по делу. Ну пришёл, допустим, односельчанин или пришлый о чем-то договориться, сторговаться, Ну как это «на сухую»-то? Хозяюшка мигом самовар ставить собирается. Вот выпили они, о том, о сём балакая, по несколько стаканов, гость поставит чашку  в блюдце вверх дном, только тогда начинается  настоящий разговор. А это была как бы разминка. Но не пустословная! А как бы разведка-рекогносцировка (видимо, до самой смертыньки не избавимся мы, служивые, от усвоенных в Армии терминов и словечек!). Что называется, прощупывали друг друга. Ну это, когда мелкое дельце. А для решения крупного после пяти стаканов чая на столе по мановению хозяина штоф водки появлялся. Вот тут-то уже и начиналось настоящее решение вопроса-то. Но чтоб, как это нередко ныне ведётся, сразу за водку приниматься – ни-ни!  Чаёвничание – это своего рода прелюдия. А без прелюдии, знающие люди ведают и понимают, даже близкое общение с дамой скомканным получается…

Случалось и не по-домашнему. Сидят-сидят, торгуются-торгуются – ну никак сделка не получается! «Айда, кум, в трактир!» Почаёвничали там – глядишь, дело и выгорело.

В старину выражение «чашка чаю» было таким же ходовым, как ныне «стакан водки». Не застал я уже, когда бы чай пили чашками. Какие тогда, в старину, чашки по форме были, не знаю, а вот про оформление, окраску их – это у меня по сю пору в глазах стоит: я имею в виду осколки чашечные. Какие они были вот уж воистину расписные. Краска на них  всех мыслимых расцветок была яркая-яркая (спустя годы я только в музеях такую видывал). Не только у девчат, а и у нас, пацанов, любимым занятием было вести раскопки на старых пепелищах. Девчата в своих играх их использовали, да и у нас, у ребятни, они не только для обмена («бартера»!) шли, а и сами ими «игрались» (в двадцать одно заместо денежек). Так что в войну и в первые послевоенные годы чаёвничали стаканами (потом вместо чашек бокалы пошли, но какие  бледно невзрачные были они супротив чашек  старого времени!).

Чуть только, бывало, заслышишь уркающий звук протираемых стаканов, сразу догадываешься: гости придут. Так и видится мне эта благостная картина. За столом в передней, уставленном пышками, плюшками, кренделями домашней выпечки или городскими, чашками с сахаром, с мёдом, с вареньями сидят матушка и её двоюродные сёстры тетя Настя и тётя Варя и соседки тётя Дуня, тётя Дуняша и тётя Дуся (а то и Дусенька – ну это молодуха моего крёстного дяди Стёпы). А посередь стола этаким фон-бароном угнездился самовар, до блеска начищенный кирпичной пыльцой (той самой, что бабаня иконы чистила, а неслух дочка Анка вот на самовар её изводила!)

Сидят чаёвничают! А чего им этим воскресным зимним днём (мясоедовским – в посты это противопоказано!) и не посидеть, вот так «прохлаждаючись» за чаепитием (да-да, за чаем, именно за чаем в старину да и в моё время  прохлаждались-то!)? Домочадцев обедом какормили (мужики в карты подались играть, детвора – на улицу высыпала), скотина во дворе тоже удовольствована, до вечерней уборки и до ужина ещё далеко – когда им и посидеть, промывая как собственные желудки (сладким чайком!), так и косточки своим  благоверным и добрым людям, кто на язык попадётся (на сей раз уж таким щелочком промывали-то, таким скипидарчиком «продирали»!).

Вот ныне доведись воскресным днём молодым бабёнкам  собраться – обязательно среди них найдётся шалава, которая на выпивку их подобьёт. Приняли по рюмочке, не теряя дорогого времечка, выпили по другой, а потом, походя, глядишь, хрястнули и по третьей – много ли бабёнкам надо? Слово по слову – и кулаком по столу. Глядишь, до четвёртой-то рюмочки ещё и не добрались, а уже вдрызг разругались (слабонервные, говорят, ныне бабёночки-то пошли!). А за чайком с сахарком иль с медком (места в Самарской Луке медоносные!) да с вареньицем (выбирай какое: то ли из лесной клубнички, то ли с землянички, то ли с ежевички, то ли смородное, вишнёвое, крыжовное; малинное – ни-ни, потому как лечебное и уж больно шибко потогонное, а потом-то на улицу идти) – подружеская беседа-то, как весенний ручеёк, журчит-переливается.

Вот ведь ныне: стакан чая выпила и отвалилась. А тогда по шесть-семь, а то и все десять, а в летнее время, когда на жаре в огороде или в поле истомятся-изопреют, и по двадцать стаканов      «выдували» (ну это они сами так про себя говаривали – самокритичные!). Попробуйте-ка столько пива выдуть – в кусты замучаешься бегать. А чаёк, он в пропотелом организме прививается!

Нет, не спроста это выражение тогда в ходу было: «как чаю напился»! Ну то бишь наобщался-наговорился-надружился вдосталь и всласть!

Ещё одну добрую старую (многовековую!) традицию потеряли. А жаль. И зря! Разбалакиваемся, разбалакиваемся (освобождаясь от якобы  устаревшего, ненужного и лишнего!) – так и голышом недолго остаться…

***

Заявились мы как-то с приятелем-самарянином к нашей давней знакомой. Ну в былые годы она бы по старой привычке бутылочку горькой выставила бы, но так как она уже наслышана была про нас, что мы на старости лет давненько уже «завязали», то сразу же чайник на плиту поставила. А как только он, чайник-то, крышку взбрыкнул, она сразу же хвать и газ выключила. Гляжу, а у моего приятеля шары на лоб полезли:

- Ты чего это наделала?!

??? – у нашей знакомой тоже шары на лоб полезли: мол, в чём дело-то?

- Плиту-то зачем так рано выключила? Чаем на бульоне из не сваренных микробов нас потчевать будешь?!

И тут выясняется, что забугорный биолог Балденберг установил: в течение двадцатого века у болезнетворных микробов под постоянным воздействием антибиотиков внешние поверхности их тел так задубели, что стали напоминать по ихним масштабам панцири черепах – и таких смертельно для них сварить в течение какой-то полминуты кипячения?! Курицу с её нежнейшим в отличие, скажем, от говядины телом ты сколько времени варишь? Даже на пельмени, начинка которых не из цельных организмов млекопитающихся, а из мясного крошива, -  даже на их варку после закипания у хороших хозяек уходит минимум пятнадцать минут (есть, конечно, среди современных хозяюшек и такие, которые уже через пять минут на стол  недоваренные пельмешки ставят).

И тут мне пришло на ум: а ведь самовар-то во время чаепития всё время кипел, постоянно в него угольки подкладывали. Так что вот наши предки в микробиологии в научном ракурсе её, как говорится, ни в зуб ногой, а микитили и, не ведая того,  несваренными микробами на чайно-гостеприимном столе пренебрегали! Проще говоря, длительным кипячением гнобили их.

Вот ещё раз приходится убеждаться в премудрости наших с вами предков…