Справедливый попрек

Справедливый попрек, или Как одна бабеночка прямо на глазах стройнеть да хорошеть начала.

Ну это водится за бабенками-то: пока незамужние, то диетничают. «Этого (мучного), того (сладкого) -  ни Боже мой!».  А как замуж вышла – все становится можно, все разрешают себе. А посему (медленно, но неуклонно!) полнеть да расплываться начинают.

Ну поначалу-то молодым мужьям это даже как бы и в радость: от хорошего-то аппетита бабеночки и сами аппетитнее становятся. Кости-то, как говорится, только собаки любят. Да оно даже и эстетически приятно лицезреть, как молодая женушка что-нибудь вкусненькое за обе щеки уплетает, розовенько-резвым язычком по масляно-сладким губкам играючи. А вот со временем, когда эти гастрономические игры перерастают в чревоугодные  оргии и когда жевательно-поглотительный процесс начинает диалектически переходить из количества в качество, - то это «новое качество» расплывается, как на дрожжах…

Вот и тот мужик наблюдал-наблюдал за такой «диалектикой», терпел-терпел да однажды в самый разгар чревоугодной оргии прямо за столом как рявкнет: «Хватит жрать-то, а то поперек шире становишься!»

Я, говорит, ни одного грубого слова от него слыхом не слыхивала, а это – «хватит жрать!».  У меня, говорит, внутри что-то как оборвалось, и тот проклятый кусок пирожного (ни туда, ни сюда!) заглотнуть не могу. Обиделась – так и убила бы, грубияна распостылого (как быстро, почитай, в доли секунды он опостылел-то ей!)! Так рассказывала своим подругам та чревоугодница спустя время.

Три дня, говорит, не разговаривала с ним – вечером молчком на диване ему постелила: спи один, вон как кобель паршивый в конуре! А потом как пораздумалась, как поперебирала вещички-тряпочки свои девичьи (ни одно платьице, ни одна юбочка то не лезет на меня,  не сходится, не застегивается), то и укорот себе в еде давать стала (есть, есть, оказывается, разумок-то в женских головках!). Ну не то, чтобы на нагольную диету села, а как бы поститься стала. Ну и с мужем, конечно, помирилась.

А тут я уже мужу еённому слово предоставлю. Жалко, говорит, не в силу жалко было мне глядеть на нее, когда я тогда ни с того, ни с сего рявкнул на нее. Вся сжалась в комок. И лицо у неё  то радостное-радостное было, а это как бы все потухло. И проглонуть не может. Я уж напугался, а ну как подавится этим тортом-то?!

Дня три всё дулась-то. А это, смотрю, вечером-то, как спать ложиться, диван не расстилает. Ну слава тебе Господи, думаю, пронесло! И с того времени ограничивать себя стала. А где-то через полгода прихожу с работы и глазам своим не верю: она в том самом халатике, что мы на первом месяце семейной жизни еще купили, по дому расхаживает. И этак кокетливо-кокетливо на меня глазками косит. Ну я тогда этот халатик с нее, как с банана корку, спустил…

В соседях я с этими супругами жил. Это ведь в девяти-, да двенадцати- и шестнадцатиэтажках соседи друг дружку не знают, а в пятиэтажке (без лифта-то!), почитай, каждый день встречаемся. И не только я, а и другие, которые за молодыми бабёнками наблюдательные, диву давались: наша молодая соседка-то, год назад в наш дом переселившаяся, именно за эти вот последние полгода что ни день, то стройнее да стройнее становилась, что ни день, то краше и краше…  Вот оно, что значит – рацион питания-то соблюдать и в еде меру знать! Это и к мужикам, которые как на девятом месяце беременности, относится…