Лет сорок тому назад мне довелось отдыхать в красноглинском санатории с бывшим работником госбезопасности. Вот один из его рассказов:
- Тогда, до войны, уполномоченный ОГПУ был в каждом районе, потому и дела шли хорошо.
- Что, так много врагов народа вылавливать приходилось?
- Да ладно вам – «вылавливать»! Мы профилактикой обходились.
- ???
- Ну вот, скажем, еду я на лошадке по колхозному полю – гляжу, трактор стоит. Подъезжаю: «В чём дело?», - Аккумулятор, говорит, или карбюратор сломался. Ты у меня смотри, говорю. Вот я часа через два возвращаться буду, чтоб трактор на ходу был, а то за вредительство и саботаж арестую. И что же вы думаете? Возвращаюсь в райцентр, а он преспокойненько пашет себе. Всё мигом находили: и карбюраторы, и аккумуляторы, и все поломки сразу же устраняли. Не то, что сейчас, когда людей до последней степени распустили.
- А если не находили нужную запчасть?
- Находили. Ещё как находили-то! Кому за вредительство или саботаж под статью идти захочется? Мы ведь не только тракториста, а и механика и самого директора МТС за жабры взять не стеснялись тогда. А потому, говорю, и порядок в стране был! Без строгости с нашим народом пока что нельзя!
- Но эта строгость-то в конце концов вон к чему привела…
- К чему?
- К 37-му году!
Тут моего собеседника аж со стула подкинуло:
- Дался вам этот тридцать седьмой! Мы вот, я и мои товарищи, что злодеи какие-то все были?! Не видели, кого брали?! Вот ты бы поучаствовал в обысках у этих зажравшихся сволочей , врагов народа этих самых, по большей части троцкистов, тогда бы по-другому запел! Чего только не было в их хоромах! У одного даже коробку с царскими золотыми монетами нашли. Жену его спрашиваем, а это-то, мол, вам зачем? Не знаю, говорит, у мужа спрашивайте. Как арестуешь, бывало, чинушу какого – он руки готов тебе лизать. А когда начальником был, знать никого не хотел. Слуга народа называется. При Сталине все хвосты поджали. А после Никиты опять зажираться начинают. Вот только и слышишь: этого реабилитировали, того, а некоторым уже и памятники скоро ставить будут. Так дождёмся, и Троцкого с Зиновьевым реабилитируют. И ни к чему хорошему это нас не приведет. Поверь мне!
Увы. Не поверил я ему тогда, оболваненный тогдашней пропагандой. Даже общаться с ним перестал… А теперь вот верю. Действительно, без строгости с нашим народом нельзя. И не только по отношению к чиновникам и грязнохватам. А и ко всем нам!
Вот строки из дневника большого русского писателя Владимира Короленко за 17 и 19 марта 1918 года: «В Киеве уже немцы, «союзники украинцев». Третьего дня приехала оттуда одна дама. Выехала по точному расписанию, ганз аккурат, как в Берлине. Те же начальники станций, те же кондуктора. Только в вагонах чисто, вставлены стёкла, никто не ломится, нет давки, - точно волшебство». И далее: «Стоило прийти немцам, и русские поезда пошли, как следует. Доехали до Ромодана. Полторы версты пешком, а там опять теплушка, опять грязь, разбитые окна, давка, безбилетные солдаты, отвратительный беспорядок».
Что они с работниками железнодорожного транспорта серию бесед на нравственные темы провели, наглядную агитацию использовали или тамошних попов мобилизовали на проведение душеспасительных бесед? Нет, они, видимо, просто потребовали от каждого из них выполнять свои служебные обязанности. Но, по всей видимости, потребовали строго-строго. Может быть, для пущей важности у кого-то перед носом пистолетом помахали! А что! Для умного и этого достаточно! А нам, россиянам, ума не занимать стать!
Вот некая кампания явно не добрых молодцев после распития спиртных напитков, главным образом, пива в подъезде жилого дома здесь же и помочились, а потом (а чего бояться-то?) и по большому сходили – и что, на такого душеспасительная беседа подействует?! Послезавтра же повторится! Или на того, кто улицы замусоривает, тоже увещевания подействуют? А вот постоял бы в центральном парке на виду у всего города на «пьедестале» со связанными руками и с табличкой на груди с описанием своего деяния – глядишь, и на многих других очень положительно подействовало бы!
Вы помните городские улицы советского времени? Одно слово – чистота и порядок! За время НЭПа народ пораспустился, как и ныне после перстройки. И вот как он наводился в самом начале «сталинских репрессий». Привожу отрывок из рассказа ныне подзабытого писателя Пантелеймона Романова «Верное средство»:
«На платформе маленькой станции в ожидании поезда сидело несколько человек: малый лет двадцати в клетчатой кепке, рабочий в куртке. Малый в кепке грыз семечки и выплёвыва очистки на доски платформы.
- Что же ты соришь-то? – сказал рабочий, посмотрев на него.
- А что ж, подметут.
- Дурацкая голова, за всеми и подметать?
- Они за это деньги получают.
- Что в самом деле, будет тебе слорить-то, - сказала одна из женщин в платочке, - уж теперь ребят к чистоте приучают, а ты, вишь, дылда какой, этого не понимаешь.
- Да уж это в плоть и кровь у нас въелось, сказал рабочий. – И отчего, скажи на милость, ни один народ, должно, в такой грязи не живёт, как мы? Вон в Москве урны везде для окурков поставлены, а иной раз видишь, идёт интеллигентный человек с папироской, докурит, потом оглянется и бросит окурок на тротуар – лень ему до урны донести.
(Очень умственная беседа продолжается. Но: «Из вокзала вышел милиционер а шинели внакидку и пошёл по платформе. Проходя мимо сидевших, он остановился:
- Кто это набезобразничал?
Малый побледнел и так и остался с подсолнухом во рту, который он только что разгрыз.
- Это всё он наработал, - сказал рабочий, мы ему тут целые лекции прочли, а он в то время и ещё горсти две слущил.
- Плати, - саказал коротко милиционер и полез во внутренний карман шинели за книжечкой с квитанциями.
- Я больше не буду, дяденька, - заговорил малый, я забыл, что нельзя.
- Ничего, лучше будешь помнить, - отозвался рабочий.
Малый совершенно присмиревший , качая головой сам с собой, полез в карман и достал кошелёк.
Милиционер выдал малому квитанцию и повернулся к рабочему.
- Плати, - коротко сказал он.
Рабочий удивлённо раскрыл глаза.
- Что – плати?
Милиционер молча указал на брошенный окурок.
- Товарищ, я подниму!
- Плати!
Рабочий вынул кошелёк и достал рублёвку, молча взял квитанцию и пошёл.
Такая же, примерно, картина в одном из рассказов Ильфа и Петрова. Там за курение в фойе знаменитого московского театра на виду многочисленной публики штрафуют очень знаменитого человека.
И навели ведь порядок на улицах! Который существовал вплоть до перестройки.