Парадоксально, но факт: в советские времена хозяйственные да и иные (особенно торговые) руководители боялись больше не прокуратуру, а органы народного контроля.
Прокуратура - это предписания ну или суд да дело. Так же и парторганы - ну выговор, ну строгий, ну с занесением. Постращали на заседании в течение получаса и отпустили.А вот народный контроль, он со времен "железного Шурика", ну то бишь Александра Николаевича Шелепина, который будучи самым первым председателем Комитета партгосконтроля СССР так поставил его работу, что министры и другие высокопоставленные чиновники побаивались его чуть ли не больше Политбюро, - он с тех самых пор и до Черненко - Горбачева был своего рода жупелом для хозяйственников.
Согласно Закону "О народном контроле" у него было право делать денежные начеты в размере до трех месячных должностных окладов (согласитесь, это намного-намного горше, чем строгий выговор, если даже и с занесением?) и снимать шибко проштрафившегося руководителя с работы (причем самая низкая планка наказуемых - это начальник цеха или монтажстройуправления, ниже их наказывать даже районный или городской комитет "не опускался"). И что самое главное - согласно закону решение комитета народного контроля не могли отменить ни партийные, ни советские органы (прямо!), ни суд, ни прокуратура. Такой вот как бы народный трибунал придумали Хрущев и его команда. Видимо, все-таки "железный Шурик", сам Шелепин, которого так ненавидела и боялась партийно-хозяйственная верхушка. И представляю, с каким облегчением они вздохнули, когда окончательно оттерли его от главного поста в партии (я хорошо помню то огорчение рядовых партийцев, когда в 1966 году на 23-м съезде партии его не избрали генсеком).
Без малого двадцать лет состоял я членом городского и районного комитетов народного контроля в Тольятти. Расскажу только об одном случае.
Комитет народного контроля Комсомольского района тогда возглявлял Александр Павлович Курышев - про таких тогда говорили: боец партии! Человек принципиальный, честный и смелый. А еще и выдержанный. Не помню случая, чтоб он на кого-то повысил голос. Но поставить на место мог любого. Помню, Куйбышевазот передали тогда из Центрального района в наш, Комсомольский. И вот первое заседание, куда их "пригласили". Привыкший к вольностям Центрального района, у руководства которого он был в фаворе (и заслуженно!), гендиректор Иван Красюк попытался было делать отчет на заседании нашего комитета сидя, на что сразу же получил замечание нашего "железного Александра":
- Вообще-то, Иван Андреевич, у нас заведено докладывать стоя! - и куснул (эрудит!): кстати сказать, так повелось в нашей партии и государстве еще с ленинских времен...
Надо было видеть, как резво вскочил Иван Красюк (с его-то мощной фигурой!) после такого прилюдного щелчка! И как уважительно впоследствии заходили руководители этого завода в кабинет, где мы заседали. А им это приходилось делать чуть ли не каждый месяц, потому что нарушения в хозяйственной жизни этого предприятия как из прорвавшегося гнойника вытекали одно за другим. Одно дело - о 150 тысячах рублей "гонорара" тогдашнему главному инженеру этого завода за рационализаторскую деятельность с подачи наших народных контролеров попало даже в Комитет народного контроля страны, где и получило соответсвующую оценку.
Долгое время самым больным вопросом для Комсомольского района были очистные сооружения. Ну никак не удавалось решить его - пустить насосную станцию. Сколько раз обсуждали его и в райкоме и в райисполкоме - воз ни с места. И тогда наш "железный Александр" предложил председателю райисполкома, а давайте-ка этот вопрос "послушаем" мы!
Создали авторитетную комиссию. На основании ее выводов и был составлен проект постановления нашего комитета. Помню, как добротно рассаживались руководители строительных и монтажных организаций, задействованных на этом объекте, готовясь к долгому-долгому "сидению", чуть ли не осадному. Как это обычно бывает при обсуждении строительно-монтажных тем. Где один сваливает вину на другого, подрядчик на субподрядчика, а тот, в свою очередь, на подрядчика, а все вместе на проектировщиков и заказчика. Бодяга и есть бодяга!
И вот, когда, шумно переговориваясь, все наконец-то расселись, собравшимся был роздан проект постановления. Помню, какая воистину гробовая тишина установилась в кабинете, когда собравшиеся, что называется, затаив дыхание, знакомились с документом.
И было от чего затаивать дыхание-то!
В проекте значилось: такому-то такому за то-то и то-то - денежный начет в размере трех должностных окладов, такому-то - в размере двух, такого-то снять с работы и т.д. и т.п. - словом, всем сестрам по серьгам.
И вот в этой гнетущей тишине Александр Павлович поднимается за председательским столом и своим бесстрастным голосом (чуть ли не задушевно!) произносит таковы слова:
- Ну что, товарищи, все ознакомились с проектом? Тогда вот что. Мы тут, члены комитета, предварительно посовещались и решили: принятие этого проекта отложить на полмесяца. До скорой встречи на следующем заседании. Все свободны.
Всякие ситуации мне доводилось наблюдать за десятилетия журналисткой работы. Будучи командиром взвода старшим сержантом срочной службы, даже при генеральском разносе трепетно присутствовал, но такие обескураженные лица собравшихся наблюдал впервые!
Надо ли говорить, что намозоливший всем глаза этот объект, как "долгострой", исчез с карты Комсомольского района? Это надо было видеть, как бодро докладывали подрядчики и субподрядчики об устранении своих недостатков и какими веселыми и довольными расходились они с того повторного заседания, проект решения которого, как пообещал им Александр Павлович, он "положил под сукно".
Председатель и члены комитетов народного контроля избирались сессией рай-, гор- и облсоветов. В районных и городских комитетах, как правило, не было ни одного чиновника, избирали в них так называемых активных общественников из числа рядовых инженеров, экономистов (как правило, амбициозных и стойких!), рядовых рабочих (не бригадиров, тем заседать некогда). Но боевитость комитета в решающей степени определялась личностью его председателя.
Почти сразу же после кончины Андропова нашего "железного Александра" пришедшие к власти в городе после незабвенного Николая Харитоновича Оболонкова руководители города, как говорится, "съели". И комитет после него стал совсем другой. Вот вам и роль личности в истории...
Вот ныне наконец-то приходит понимание, а не всё-то так уж и было плохо в советской системе. Вот кое-где уже выходят по вечерам на улицы народные дружинники (А почему бы и не в дневное время, чтоб тех, кто мусорит и с пивными бутылками беззастенчиво расхаживает, укрощать?); открываются медвытрезвители. А почему бы в такой либерально-демократической стране, какой она провозглашается ныне, не возвратиться к народному контролю? Очень демократичная форма контроля-то была. И необязательно ждать, когда Москва раскачается – у нашей областной думы у самой все права на то есть. Только надо хорошо с юридической точки зрения надо всё хорошенько обмозговать. Губернатор у нас ныне боевой и инициативный. Ежели опубликуете, обязательно направьте этот материал ему для ознакомления. Пусть это (народный контроль-то) и не дубина, но палка-то хорошая может получиться для расхитителей и нарушителей.