- Не знаю, как у вас, а у нас в дивизии одни наши были, - так начал этот свой очередной рассказ из фронтовой жизни ефрейтор Мухортов в кругу родных и друзей – аскульских фронтовиков, собравшихся за столом в нашей избе на селянку после того, как они на зимнюю Матрену закололи малой помочью обоих разом – и борова, и свинью.
- Наши – это русские что ли? – бесцеремонно вмешался я в разговор взрослых (Ох, и любил же я слушать эти солдатские исповеди! Даже иной раз пренебрегая и горячими призывами своих сверстников на наши улошные игрища…).
- Почему только русские? – удивился отец, – И мордва, и чуваши, и татары.
- Мордва-чуваши – люди наши! – весело повторил широко известную у нас в исстари «интернациональной» Самарской Луке поговорку мой крестный дядя Стёпа.
-Я имею в виду: ни с Кавказа, ни со Средней Азии, - назидательно пояснил отец.
- И у нас тоже! – тут уже встрял в разговор дядя Миша Подлипнов, муж двоюродной сестры матушкиной (между прочим единственный тогда в нашем селе кавалер ордена Отечественной войны!), - и даже ни хохлов, ни белорусов. Ну белорусы, те, говорят у себя в Белоруссии партизанили. А хохлы у баб под подолами сидели да в примаках жили. Они в сорок первом с нами не пошли, у себя остались. Их в Армию стали брать только в сорок третьем, как мы на Украину вошли. Всех подчистую тогда брали!
- Ну так вот! – отец, выслушав все это, строго-строго на всех поглядел (как-никак, а уже в начале сорок второго ефрейтором стал под Москвой, помощником командира отделения!) – Я гляжу, вы слова мне сказать не даете!
Ну так вот, прислали к нам тогда грузин. А мы, как немца от Москвы отбросили, на Курской дуге в обороне стояли. Ну, ясное дело, кого на пост - склады охранять? Новеньких! И вот, поставят его на пост ночью – он к утру к немцам удерет. Раз, другой… Что делать? Комбат лично поставил меня следить. Вот, гляжу, по посту он мечется – туда-сюда, туда-сюда. И то и дело по сторонам озирается. А я в кустах за ним наблюдаю. Смотрю, бросает винтовку, и к немцам стрекача. Я ему: "Стой, стрелять буду!» А он, какое там «стой» - пуще прежнего припустился, только пригибаться стал. Ну а я чего? Это ведь кто прямо из дома на фронт попал – они только на курок нажимать умели. А нас на действительной (так до войны срочная служба называлась) чуть ли не каждую неделю на стрельбище водили, Да и на Халхин-Голе в япошек пострелять довелось. Прицелился, бах! Он как бежал - и в землю носом. Подбегаю, а он дрыг-дрыг и прямо на глазах у меня окачурился. Ну а черногузых от нас после этих случаев куда-то взяли…
- Да и толку-то от них! У нас тоже в батальоне были они – в атаку идти, а он из окопа боится встать: стреляют, говорит! А ты что, думал, немец-то в хлопушки играет?.. – дядя Миша эту реплику свою закончил под оглушительный хохот собравшихся.
- Ну нельзя так. Были, пишут, и среди них герои. Вон, Кантария, например! – это дядя Родя Приказчиков вступился за инородцев.
- Эка, загнул! – это опять дядя Миша. - И среди русских что ли трусов не было? В семье не без урода.
- Тут вот, наверно, дело-то в чем, - перебил дядю Мишу мой крестный (с двух войн он вернулся со «Звездочкой» - орденом Красной звезды и медалью «За отвагу»). - Вот все говорят: дружба народов, дружба народов! А прямо-то сказать, как там ни крути: не родная она им, наша земля-то. Ты вон послушай приезжих оттуда на Воскресенском или на Троицком рынке (в Куйбышеве-Самаре): «у нас», «у вас». Я вот войну-то на Дальнем Востоке закончил. Прямо скажу: с япошками мы совсем по-другому воевали, чем с немцами. Приказы, конечно, выполняли, но чтоб напролом, как на немца, на них идти, такого не было. То-то мне радость и охота была за корейцев да китайцев жизнь положить…
- И, поди, «За родину!», «За Сталина!» не кричали? – подначил крестного дядя Миша, видимо, в отместку за то, что тот перебил его и не дал договорить ему по вопросу о трусости и храбрости.
Возобновись то благословенное застолье-селянка, я бы спустя полвека тех фронтовиков вот бы чем поразил. Хорошо помню ихнюю шуточку тогдашнюю насчет трусости еврейской. Они якобы просили Сталина или Кагановича изобрести им винтовку с дулом под прямым углом. Это, чтоб из-за угла или, не вылезая из окопа, стрелять из нее можно было. Вот бы подивились мои землячки, узнав, как воистину доблестно и геройски сражались и сражаются якобы трусливые евреи за свою истинную родину – Израиль. И я больше, чем уверен, заэльбрусные кавказцы тоже будут доблестно сражаться за свою родину, если на нее посягнут их южные соседи, как то бывало в не таком уж и далеком прошлом…