Эту историю очень любила рассказывать моя бабушка в назидание молодым да резким на руку мужикам. А случилась она еще до первой войны с германцем, когда дедушка и бабушка молодые были. На воскресном самарском базаре познакомились они с супружеской парой из Соснового Солонца. И там, пока мужики торговали хлебом да по ларькам ходили, сосновенская баба пожаловалась моей бабушке, указывая на своего мужа:
- Не смотри, что плюгавенький, а ведь на смерть забивает. А его не тронь — люди засудят!
Домой возвращались вместе. Пересекли зимником Волгу, въехали в Рождествено. А там на площади неподалеку от тракта народу видимо-невидимо. По случаю воскресенья кулачный бой идет. По кругу вальяжно расхаживает в праздничной шелковой рубахе детина, косая сажень в плечах, и поддразнивает собравшихся:
- Ну, кто еще хочет на тот свет прямоходом отправиться?
Тут сосновенская баба и взмолилась перед мужем, дозволь-де разок на круг выйти. Долго уговаривала — уговорила. Плюнул мужик с досады:
- Иди, дурища, дерись — отстань только!..
Выходит та баба на круг — детина в растерянности: как это, дескать, понимать — шутка или насмешка? Но примечает — баба сурьезная, шутить такая не станет, да и по всему видать, а глаз у детины наметанный, силушкой ее Бог не обделил. Говорит:
- Коль вышла — бей!
- Бей ты!
Детина видит — с такой спорить бесполезно.
- Тогда кстись!
Баба троекратно перекрестилась в сторону востока на великолепный тогда храм Рождественский и обернулась к мужику:
- Давай!
После мощнейшего удара баба закачалась. Долго-долго стояла, согнувшись, при гробовой тишине, установившейся на это время на площади. Отдышавшись, выпрямилась и потребовала от детины:
- Теперь ты кстись!
Тот было заупрямился.
- Тогда бить не буду — грех на душу не хочу принимать, — предупредила баба. — Кстись!
Делать нечего, детина начал креститься. А баба не отстает от него:
- Хорошо кстись! Да попрощайся с народом-то...
Детина прощаться не захотел.
- Ну, твое дело, — сказала баба и со всего маху ударила его по уху. От такого удара детина повалился, как сноп, и лег навзничь бездыханный.
Баба пождала-пождала, не шевельнется ли (дерутся-то до трех раз), и с укоризной попеняла покойнику:
- Вот ведь упрямец какой — так и не стал прощаться с народом-то!
Снова перекрестилась на восток троекратно, прося прощения у Господа Бога. После этого прошла через мгновенно расступившуюся перед ней толпу зевак к саням. Оторопелый муж ее сразу же дернул вожжи и: «Но-о-о!» — благим матом заорал на всю округу. Лошадь помчала, как угорелая. И только после этого, слышно стало, площадь загудела…
Спустя какое-то время, собирая грибы в Барских берёзках, бабаня встретилась с той сосновенской бабёнкой, и она ей с радостью поведала:
- С того разу мужа-то как подменили – теперь пальцем меня не трогает. А раньше-то из синяков не вылезала…
И при царе-батюшке, оказывается, русские бабёночки постоять за себя умели. Не на пустом месте женская эмансипация-то на Руси при советской власти начиналась