Случилось это в Жугулевске. Два бомжа ограбили магазин. А награбленное, пользуясь ночной темнотой, решили на кладбище спрятать. Они там большую-пребольшую яму выглядели.
А повечеру на том кладбище бомжиха около могилок промышляла. Где остограммится, где, аки вольная птица, чем Бог послал подзакусит. И так она в тот раз «напромышлялась» около могилок-то, что к ночи чуть ли не замертво в облюбованную теми бомжами яму свалилась и почивать возлегла.
И вот глубоко за полночь со своей поклажей на кладбище заявляются те два бомжа. Опустили они в ту яму «свои» вещички, а прежде, чем их землицей и всяческим мусором на предмет конспирации присыпать, один другому и говорит:
- Давай-ка, кореш, обмоем это дело!
- Что ты, что-ты, братан! Давай по быстрее запрячем и слиняем подобру-поздорову!
- Нет,- заупрямился первый, - давай сначала по лампадочке примем, а потом и слиняем!
- Нет, нет! Не хочу! – чуть ли не заголосил второй.
И надо же такому случиться?! В тот самый момент, как он возгласил «Не хочу!», из ямы загробно-хрипло донеслось (вот уж воистину, как гром среди ясного неба!):
- Раз он не хочет – налей тогда мне! – то бомжиха, от мертвецкого сна очнувшаяся, когда у них разговор на столь волнующую тему затеялся, свой голос подала.
Те, как заслышали этот замогильный глас, так и повалились, как снопы: один на левый, а другой на правый бочок (сердечки-то, алкоголем истощённые, не выдержали такого, по-научному выражаясь, стресса…). Ну как два родных братца рядышком улеглись: один рыжий, другой конопатый (так они за неимением документов потом в милицейском протоколе и поименованы были). А так как фамилии их установить так и не удалось, то и ни в одной из жигулевских газет не было опубликовано ни некролога, ни соболезнования по поводу их безвременной кончины.
Ну а та бомжиха, конечно, попереживала за ребят, а посему распечатанную бутылочку-то за помин души их всю как есть опорожнила. А как последние капельки в организм приняла, то пустую посудинку (ну ни хозяйственная ли бабеночка-то?) аккуратненько-аккуратненько в сумочку положила. После чего, как родная сестричка, возле них досыпать улеглась.