В предыдущей былице я уже писал, как выполнялся в военные годы план хлебопоставок и как первые руководители сельских районов каждый понедельник ездили в Самару отчитываться о выполнении этого плана на бюро обкома. Как проходили эти отчеты? Если угрозы не действовали и какой-то район несколько раз кряду не выполнял недельный план хлебопоставок, то бюро решало: первых руководителей этого района признать саботажниками. Их выводили через боковую дверь из зала заседаний, там же, в боковушке, переобмундировывали и, не дав проститься с семьей, отправляли на фронт. Но не в обычные части, а в штрафбат, если офицер, или в штрафные роты, если рядовой. Вполне понятно, что об этом сразу же становилось известно «всем, кому надо». Так что отправляясь в Самару, сельские руководители прощались с семьей, как перед уходом на фронт, а в мешочек жены укладывали им все необходимое на первый случай.
И вот первый секретарь Колдыбанского (ныне Красноармейского) райкома предложил председателю райисполкома:
- Это сколько же можно терпеть такую муку?! Давай завтра на фронт добровольцами попросимся?
- Давай, - сразу же согласился предрика. – Все равно в штрафбат угодим.
Так и сделали. Когда подошла их очередь отчитываться на бюро, они и подай свои заявления первому секретарю обкома: так, мол, и так, горим желанием защищать Родину с оружием в руках. Тогдашний первый секретарь обкома Мананников прочитал и передал их заявления присутствующему на бюро и сидевшему с ним рядом министру продовольствия Микояну. Тот отчеканил, не мигаючи глядя на взалкавщих попасть на фронт:
- Ишь, чего захотели! Погибнуть на фронте – большая честь. А мы вас (Какой у них план на будущую неделю? Увеличить в два раза!) – если не выполните его, будем считать вас врагами народа и сгноим на каторге!
- Возвращались мы в Колдыбань сами не свои. Вот так влипли! Что делать-то теперь? Мы обычный-то план с грехом пополам выполняли, а тут – двойной! А не выполнишь – загремишь туда, куда Макар телят не гонял. Заживо сгноят! Это мы тогда хорошо знали, - вспоминал в 1963 году тот самый предрайисполкома, сухонький старичок с рысьими глазками. Глядя на него, я, кажется, всей кожей ощущал: этот и сам никому спуску не давал. Система ковала свои кадры, ого-го, как основательно!
- И вот едем мы – и видим: столбы! Голые, без проводов. Перед войной начали строить от Чапаевска до Балаково железнодорожную ветку. Ну а в войну оказалось не до того. Вот они и стояли посреди степи. Конечно, риск большой был, но, как говорится, из двух зол выбираешь меньшее. Это еще когда догадаются, а тут через неделю – Сибирь светит! Ну вот и посрезали мы несколько десятков этих столбов, понаделали из них саней и, мобилизовав весь тракторный парк МТС, выполнили задание товарища Микояна. Серьезный был мужик! Недаром его председателем Президиума назначили, - бывший предрайисполкома сказал это с искренним уважением.
- А как весенний сев провели, ведь трактора-то, наверно, все разбили на зимних заносах?
- Об этом история умалчивает, - хитро улыбнулся мой собеседник и с гордостью добавил: Вот мы как работали! Не то, что теперешние слюнтяи. Развели, понимаешь, сопливую демократию…
Я уже писал, что наша номенклатура очень повадлива на обезьянничание – и в осанке, и в одежде, и во фразеологии. Помню, незадолго до этого насчет «сопливой демократии» - так вот выразился в Самаре на собрании областного партхозактива то ли Воронов, то ли Полянский. И вот сразу же по всей области, как попугаи, партийно-советские чиновники заверещали: «сопливая демократия», «сопливая демократия»…