У наших либералов-западников, не говоря уже о самих западноевропейцах, мнение о России предельно простое: дураки и дороги. А на себя бы оглянуться! Позапрошлая зима довольно красноречиво продемонстрировала: с дорогами-то у них тоже не всё так уж благонадёжно. И у них тоже зимние снега-то, оказывается, нежданно-негаданно появились. А вот насчёт дураков-то, тут, пожалуй, нам далековато до них – по качеству и количеству дурости-то.
Вот передо мной книга известного английского этнографа Дж. Дж. Фрезера «Фольклор в Ветхом Завете» 1985 года издания (того самого Фрезера-то, что «Золотую ветвь» написал, изданную у нас в 1980 году – помните, каким ажиотажным спросом она тогда пользовалась?). Вот выписки из последних двух глав «Фольклора…».
Сначала – из главы «Бодливый бык». Эту главу автор начинает цитатой из Пятикнижия:
«Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мяса его не есть; а хозяин вола не виноват; но если вол бодлив был и вчера, и третьего дня, и хозяин его, быв извещён о сём, не стерёг его, а он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями, и хозяина его предать смерти» (Исх., 21: 28 – 29). Ну это в древности такие строгости (и нелепости!) были (ну ни нелепость ли запрет на вкушение мяса быка-«преступника»?). Ну да там и такое даже бывало, сообщает автор. Вот, например, человек по неосторожности свалился с дерева и скончался от этого. Казалось бы, туда и дорога растютяю. Ан, нет, родня срубает под самый корень это дерево, расщепляет его и мелкими щепочками разбрасывает его окрест. Ну что взять с дикарей?
А это вот уже примеры из жизни колыбели западноевропейской цивилизации (от Адриатики до Прибалтики и от Балтийского моря до Средиземного). За недостатком места приведу малую толику этих примеров. В оправдание себе скажу, что для того, чтобы убедиться, что свиная тушка испортилась, не обязательно же её всю спарывать?!
«В Европе, - пишет автор, - вплоть до сравнительно недавнего времени низшие животные в полной мере несли наравне с людьми ответственность перед законом. Домашних животных судили в уголовных судах и карали смертью в случае доказанности преступления; дикие животные подлежали юрисдикции церковных судов, и наказания, которым они подвергались, были изгнание и смерть посредством заклинания или отлучения. Наказания эти были далеко не шуточные, если правда, что св. Патрик прогнал в море заклинаниями всех пресмыкающихся Ирландии или обратил их в камни и что св. Бернар, отлучив жужжащих вокруг него мух, уложил их всех мертвыми на полу церкви».
Вы что же думаете, это по-дурацки делалось, абы как? Нет! «В каждом деле назначался адвокат для защиты животных, и весь процесс – судебное следствие, приговор и исполнение – проводился при строжайшем соблюдении всех форм судопроизводства и требований закона. Благодаря исследованиям французских любителей древностей были опубликованы протоколы 92 процессов, прошедших через суды Франции между Х11 – ХУ111 вв. Последней жертвой во Франции этой, можно сказать, ветхозаветной юстиции была корова, которой был вынесен смертный приговор в 1740 г. нашего летоисчисления.
Автор приводит обширный материал о том, как церковь боролась с нашествиями диких тварей и неодушевлёнными предметами. На основании чего? «Самыми неопровержимыми доводами считались следующие. Если Бог проклял змея, соблазнившего Еву, если Давид проклял гору Геллвуй за смерть Саула и Ионафана, если Спаситель проклял смоковницу за то, что она не дала плодов в неурочное время года, то и католическая церковь также имеет безусловное право заклинать, отлучать, предавать анафеме, проклинать и осуждать на вечную муку все одушевленные и неодушевлённые создания». Хотя скептиками и выдвигались такие смехотворные и кощунственные доводы, мол, как это проклинать тварь, которой было отказано в крещении? Такое крючкотворство, сильно отдававшее рационализмом, конечно же, отвергалось.
Церковные суды по поводу нашествия мышей, крыс, мух, саранчи и других вредных для человека тварей проводились так, как и гражданские, с соблюдением всех правил и процедур, в них участвовали и адвокаты-защитники диких животных и тварей, с доводами которых суды нередко соглашались, ведь всё в этом мире – Божья тварь. Процессы затягивались даже на десятилетия. Так, например, «судебный процесс между общиной Сен-Жюльен и жуками… продолжался с промежутком свыше сорока лет».
«В 1519 году община Стельвио в Тироле возбудила уголовный процесс против кротов или мышей, которые, изрыв и разбросав землю, повредили урожай… Защитник, несмотря на слабость своей позиции, считал долгом чести приложить все старания в пользу своих клиентов. Он указывал на многочисленные заслуги перед общиной… они уничтожали вредных насекомых и личинок, а также обогащали почву, взрыхляя её… Далее он просил выдать им, по соображениям простой справедливости, охранную грамоту против нападений кошек, собак или иных врагов. Судья признал основательность последнего ходатайства и не только выдал охранную грамоту, но из чувства гуманности предоставил даже двухнедельную отсрочку для всех беременных или находящихся в младенческом возрасте мышей».
И таких вот сообщений в этой главе более десятка. Читаешь и не знаешь, смеяться или плакать над такой глупостью… Хотя тут просматривается и такое: судиться с дикими животными, мол, есть резон, но самое лучшее средство против них – исправная уплата церковной десятины. Будете платить – церковь помолится, и дикие твари присмиреют! «Обычай возбуждать судебные процессы против вредных насекомых сохранялся до первой половины ХУ111 века и был перенесён церковью в Новый Свет. В 1713 году францисканцы из провинции Пиедаде-но-Марангао, в Бразилии, предъявили иск местным муравьям, которые рыли норы предумышленно под фундаментом монастыря, угрожая ему окончательным разрушением… Легко понять, почему во всех таких случаях исполнение приговора возлагалось чаще на духовные, чем на светские, власти. Для обыкновенного палача, при всём его усердии, было физически невозможно перевешать, обезглавить или иным образом казнить всех мышей, крыс, муравьёв, мух, москитов, гусениц и прочих вредителей целого округа». Иное дело – судебные процессы над домашними животными, а также с неодушевлёнными предметами, ставшими на тропу преступности.
В 1457 году в Савиньи свинья и её шестеро поросят были преданы суду по обвинению в том, что «они совершили предумышленное убийство Жегана Мартэна». У Фрезера этому громкому процессу посвящена чуть ли не страница. Но я буду краток. За совершённое злодеяние по приговору суда свинью повесили. Причём, пунктуально соблюдая протокол: за задние ноги и на кривом дереве! А что же стало с соучастниками преступления – с поросятами? У суда не оказалось весомых доказательств, что они участвовали в пожирании тела несчастного Мартэна, но так как хозяин преступницы отказался поручиться за них (известное дело: яблочко от яблоньки недалеко укатывается!), то и им пришлось расплачиваться за маманино преступление «по полной». Но вот он гуманизьм-то западноевропейский: с ними поступили, «как велит справедливость, практика и обычай нашей страны». Хочется надеяться, что их по примеру преступницы матери не вешали даже на прямом дереве, а просто и гуманно «заклали».
«В 1386 году свинья изодрала лицо и руку мальчику из города Фалез в Нормандии, и по принципу «око за око» суд приговорил нанести ей такие же увечья, а потом повесить. Осуждённую перед тем, как отвести к месту казни, нарядили в жилет, перчатки, панталоны и для довершения сходства с обычным преступником надели ей на голову человеческую маску».
В 1266 году в Фонтэнэ-о-Роз, близ Парижа, сожгли свинью, сожравшую ребёнка. Приказ об её казни был дан судебными чинами монастыря св. Женевьевы. Как видим, карающая длань попов и монахов и на домашних животных по мере надобности возлагалась!
Свиньи, как видно из судебных источников, часто подвергались высшей мере наказания, но они ни в коем случае не являлись в этом смысле исключением среди остальных животных. Так, в Дижоне в 1389 г. судили лошадь за то, что она убила человека, и приговорили её к смертной казни. Далее, в 1499 г. власти цистерцианского аббатства в Бонрэ, близ Бовэ, осудили быка на смерть через повешение за то, что он «в ярости своей убил отрока 14 или 15 лет в поместье Коруа, находящемся во владении этого аббатства».
«А в 1474 в Базеле судили старого петуха по обвинению в том, что он снёс яйцо. Петух был присуждён к смерти как колдун или дьявол, принявший вид петуха, и вместе со снесённым яйцом был сожжён на костре со всей торжественностью, как если бы то была обыкновенная казнь».
И таких примеров в книге Фрезера ещё много. Автор, в частности, сообщает: «Рассказывают, что в Савойе животные появлялись в суде не только в качестве обвиняемых, но и как свидетели, показания которых в известных случаях имели законную силу». И приводит такие случаи. Скажете: но животные же лишены дара речи! А Вааламова ослица библейская?! В случае необходимости, дабы не дать совершиться неправосудию, Господь любому «даст слово». Чтоб не дать убийце остаться безнаказанным. Ничего не скажешь, аргумент убийственный!
«Ещё не так давно в Европе, как и в Древней Греции, даже неодушевлённые предметы подвергались иногда наказаниям за совершённые ими преступления», - сообщает автор. Ну, например, колесо телеги, задавившее человека, или дерево, упавшее на него. Да, да, и их, бедняг, судили и наказывали (при всём честном народе сжигали их или – в щепки, в щепки их!). Думается, и на Руси было немало обиженных ну вот хотя бы на грабли. Но, насколько я знаю, ни в Самарской Луке, ни в целом по России не было заведено на них ни одного уголовного дела! Даже церковь оставалась безучастной к их преступлениям. Это ли не потакательство, особенно, если преступниками-граблями допускались рецидивы? Конечно же, чего греха таить, порой шибко обижались на них и даже в сердцах посылали их кое-куда, но чтобы самосуд над этими коварными прохвостами?! А вот на Западе в этих вопросах бескомпромиссны были. Они даже здания инославных (ну то бишь еретических) церквей и колокола, на них повисающие, не щадили.
«После отмены Нантского эдикта в 1685 г. протестантская церковь в Ла-Рошели была осуждена на разрушение; колокол же, быть может, благодаря его высокой ценности пощажён. Однако во искупление его вины, заключающейся в том, что он созывал еретиков на молитву, постановили наказать его плетьми, закопать, а потом вырыть из земли, символизируя этим его второе рождение благодаря переходу в католичество. После того ему прочитаны были наставления в вере и его заставили отречься от прежних заблуждений и обещать, что впредь он больше не будет грешить. Проделав полностью весь этот торжественный церемониал покаяния, колокол был принят в лоно церкви, окрещён и передан, вернее сказать, продан в приход св. Варфоломея. Но когда администрация послала приходским властям счёт на этот колокол, они отказались платить, ссылаясь на то, что колокол, как вновь обращённый в католичество, желает воспользоваться недавно изданным королевским законом, предоставляющим вновь обращённым трёхлетнюю отсрочку для уплаты долгов. Вот оно, оказывается, когда на Западе уже жили в обстановке правового государства!
На Западе вообще к колоколам особое (сугубо свое!) отношение. Практическое. Это ведь у нас «Вечерний звон, вечерний звон, как много дум наводит он…». А у них колокола практическим делом занимаются, они там дождевые тучи разгоняют и мирных граждан от грома и молний оберегают.
«В средние века, как нам известно, по всей Германии во время грозы трезвонили колокола; пономарь получал от прихожан особую мзду зерном за усердное исполнение обязанностей звонаря в непогоду. В некоторых местностях эта плата взималась вплоть до середины Х1Х века. Так, например, в Юбаре, в Альмаке, когда разражалась гроза, пономарь обязан был раскачивать церковный колокол и получал от каждого фермера пять «грозовых» снопов за спасение пажитей от гибели. Рассказывая о швабских событиях Х1Х в., один немецкий писатель сообщает нам, что «в большинстве католических приходов, особенно в Верхней Швабии, во время грозы принято звонить в колокола, чтобы прогнать град и отвратить молнию. Многие церкви для этого имеют особые колокола; например, Вейнгартенский монастырь (близ Альдорфа) славится так называемым «колоколом святой крови», который раскачивают только во время грозы».
Вот у кого учиться бы умственности-то! Только вот пошла бы ли такая наука в прок дуракам да ещё и при плохих дорогах?!