Троица – один из трех самых радостных праздников (первые два - Рождество со Святками и Пасха со Светлой седмицей и Красной Горкой).
Бывало, проснешься спозаранку, выбежишь на крыльцо, а солнышко уже всеми цветами радуги переливается. Радостно-то как! А с соседнего двора тебя уже окликают: «Проснулся? Давай собирайся скорее!» - это Михаил и Санек Кривовы, другари заветные. Хватаю отцов топорик и - к ним.
Направляемся к Вершинам, так у нас ближний лес называется. «Подождите! Подождите нас!» - это кричат нам вдогонку бегущие по проулку вслед за нами братья Приказчиковы во главе со старшим - Виктором. Тоже с топориками и пилками в руках.
Вот кому-то горы любы, кому-то степь широкая, а исконному русичу что может быть милее леса? Вот, сказывали, двоюродный дед мой Павел Емельянович Ларин незадолго до смерти попросил племяша: «Ефимушка, запряги Карюху или Буланого, свози меня Христа ради в Дубраву остатний разочек порадоваться!». Вот они перед нами стоят (ну ни красавицы ли?!): и раскидистые березы, и аккуратненькие-аккуратненькие липки, и трепетные осины. Но нас почему-то больше всего клены прельщали, уж больно листья у них красиво-разлапистые! От «атаманов» наших Михаила и Виктора нам наказ (строгий-строгий!): рубить и спиливать только мелкие сучья, чтоб деревца потом не болели!
Было же у нас оно (не с молоком ли матери впитанное?) – чувство доброго и заботливого хозяина родного леса, чувство сопричастности с родными урочищами! Вот в селе пожары частенько случались, а чтоб лес горел?! Такого не припомню, такого даже в гражданскую войну не было! Лес для русича, а также для татарина, чуваша, мордвина и для других россиян-побратимов – и кормилец, и благодетель! Оттуда и ягоды, и грибы, и лечебные травы-коренья (тогда ведь аптеки только в уездных центрах были – чем же, как не травами да кореньями, лечиться-то?), и строевой лес-древесина, и дрова. Благо, граф Орлов-Давыдов, сказывали, порою благожелателем был к своим насельникам Самарской Луки, не скупился и на древесину, и на дровишки. Попробовали бы наши предки вновь отстраиваться после довольно частых пожаров в селе по теперешним, не иначе, как заоблачным ценам на стройматериалы - все села обезлюдели бы! А к тому же, в лесу при случае и от супостата схорониться можно было. Вот поэтому-то селяне издревле любили и берегли лес!
Вот привез бы племяш Ефимашка (мой родной дядя Ефим Никифорович Макеев) своего родного дядю Пашу перед его смертным часом в теперешнюю Дубраву, донельзя замусоренную тольяттинскими и жигулевскими горожанами, тот руками и ногами бы замахал: вези-де меня обратно из такой скверны!
…И вот сельские улицы неузнаваемы стали! В каждом окне по два зеленых куста, главным образом, кленовых – уж больно роскошно они смотрятся своими разлапчатыми листьями! В том числе и на домах бездетных вдов и старушечек. Мы вот, например, своей ватагой украсили ставни у вдов-соседок тети Вари и тети Насти, бабушки Анны Зотовой, начетницы сельской, и у бездетных супругов Подлипновых. А я еще сбегал с кустами и цветами и на другую улицу к вдове фронтовика, двоюродной тетке моей Анастасии. Ох, и красиво смотрятся дома, лесной зеленью-то приубранные! А в избу на пол - травы всякой. Ну и, конечно, цветы на стол в банках, а на подоконники - россыпью.
К этому времени и бабаня из молельного дома от обеденки домой заявляется – необычно нарядная и какая-то даже торжественная. В добротном старого пошива сарафане (еще с тех времен – с царских!), заправленная тканым-браным поясом (еще мамынькиным, по наследству достался!). И начинается праздничное застолье! Бедно-бедно жили на селе в послевоенные годы, но на Троицу, как и на Пасху и Рождество, без праздничного стола ни в одном доме не обходилось.
А после обеда - праздничные гуляния. Н а этот раз не на сельских улицах, как на Святки или Красную горку, а на опушке леса. Там и хороводы водили, и в «третий лишний», и в «кондалы»(кандалы) играли. И нас, пацанов, в эти игры принимали. По сю пору не забывается, как это было несказанно радостно - трепетно держать руки на животе стоящей впереди тебя девушки, которая (а ведь красавица!) взяла да и встала впереди тебя, задышавшаяся от бега! И при этом ловить завистливые взгляды ровесников.
Потом начиналось собирание цветов, из которых наши сельские красавицы венки сплетали. Ну тут уж мы, как те пажи, им прислуживали, самые красивые цветы в лесу и на опушке изыскивая. Вот ведь как оно в ту пору было: на ровесниц мы тогда - ноль внимания, а от одного только ласкового взгляда взрослой девушки прямо-таки млели, А еще вырезали батожки с «фонариками» и замысловатыми орнаментами. И тут тоже радость была, если та, кому ты подарил его, благосклонно приняла твой презент.
А заканчивалось празднество уже на одной из главных улиц села – после ужина и далеко за полночь. Тут и качели-карусели, и хороводы, а главное – песни и пляски с частушками-перепевами. А потом уж кто куда…