"Медовый месяц" колхозной жизни, или Как первое время при колхозах жили

Такая, видимо, жизнь после войны на селе сложилась, что говорить про нее тогда было - это все равно, что лебеду без соли жевать. А потому все "праздные" разговоры у моих земляков в ту пору только о прошлом складно получались. О том, как жили-были при царе-батюшке, при НЭПе, а еще,  про первые года колхозной жизни. И у матушки моей, и у обеих теток - тети Насти Дорофеевой и тети Вари Подлипновой о том благословенном времени их молодости - о "медовом месяце" колхозной жизни воспоминания остались что ни на есть самые романтические!

Это мы уже потом узнали, во времена гласности, что во всем мире тогда ожидали: как только начнется коллективизация - Советская власть рухнет. Не рухнула! А вот в Восточной Европе и в Прибалтике она с большим скрипом проходила, коллективизация-то. Почему по-разному - у нас и у них? Да потому, что не только сугубо русская, но и вся российская деревня (и татары, и чуваши, и мордва) общиной жила. Миром и подати платили, миром, то бишь артельно работали и друг другу помогали - не то что на хваленом Западе, где индивидуализм и единоличество чуть ли не в крови у тамошнего люда.

Это же не только в моем родном селе, а повсеместно, говорят, так было: кому после пожара на селе первым делом избы ставили? Вдовам! Помочью, конечно. Без нее, без помочи, на селе ни одно дело не обходилось. Большой помочью (то есть всем селом - и стар и млад в этом разе выходили) церковь, школу, мосты строили, околицу огораживали. Малой помочью (улочной или соседско-родственной) - дома, сараи, бани, амбары и овины с ригами ставили. А уж совсем малой - это стога метали, капусту по осени в корытах рубили, избы перед Пасхой мыли-скоблили. Словом, все делали миром и решали все на миру - артельно и соборно то бишь. И потому, когда на село нагрянула коллективизация, то ее не с распростертыми объятиями, конечно, встретили мои земляки, но - и не в штыки! Особенно - молодежь.

Тогда, в "медовый месяц", на колхозной жизни еще и вот что положительно сказывалось: хозяйства тогда удобно небольшие создавались, так что каждый на виду был и не терялся в густоте людской. И управленческий аппарат предельно мал был: председатель, учетчик и счетовод. А потом пошло! У нас поначалу в селе два колхоза организовали, а потом их в один слили. Тут-то штаты управленческие разрастаться и начали. И в почет стал входить не тот, кто мастерски косой, вилами или лопатой орудовал, а кому папка или портфель в руки достались.

А потом вообще захирение колхозного строя пошло. Бывшую Сосново-Солонецкую волость в один колхоз согнали. И в Аскулах, моем родном селе, вместо самостоятельного хозяйства отделение стало, потом бригада, а под конец уж и все село "неперспективным" объявили. А потому все трудоспособное население из него на центральную усадьбу колхоза-гиганта перебралось.

Про такой, каким стал колхоз-гигант, при всем желании не скажешь, что он родной. Родным перестал быть еще вот почему: когда с трудодня исключительно на денежную оплату перешли. В первые послевоенные годы колхозы во многом натуральными были. План планом, госпоставки госпоставками, но, буквально, в каждом колхозе в обязательном порядке ежегодно отводилось несколько десятков гектаров под бахчевые и под горох. Да, да, в том числе и под горох. В посевных сводках он не числился, не с молчаливого ли согласия районных властей? Там ведь тоже люди сидели! Так что колхозники в ту пору имели возможность не покупать в городских магазинах пакетики с гороховым супцом под игривым названьинцем «Угадай мелодию!». По мешку на двор, а то и по два выдавали его на трудодни. А сельской детворе-то какая отрада была, когда этот горох зеленые стручки давал! А зимой в карманах его в школу брали. О школьных завтраках и обедах тогда слыхом не слыхивали. Осенью-то нам лафа была: помидоров  прямо с грядки набрал, краюшку хлеба за пазуху – вот тебе и обед. А горошком-то из кармана можно прямо на уроке обедать. Только вот, не дай Бог, Марь Иванна поднимет отвечать – каково это делать с набитым ртом? А девчата, они ведь сыздетства насмешницы!

Никакого дохода от этих посевов в колхозную казну, конечно же, не ожидалось. Все шло на внутреннее потреблебние, то есть распределялось на трудодни. Каждый вечер, бывало, и летом, и осенью около колхозного склада оживленная очередь. И как же это было радостно колхознику или колхознице нести, а то и везти на таратайке оттуда, с колхозного склада, и выпеченный лучшими на селе мастерицами каравай ноздрястого на хмельных дрожжах хлеба, и бидончик золотистого вчерашней или позавчерашней выкачки меда, а также кусок свежего мясца. Почти каждый день на колхозном дворе кололи корову или свинью для кормления механизаторов на полевом стане, а что оставалось, распределяли на трудодни. В летнее время кто это решится заколоть хотя бы козленка? Жалко! К осени он на вольном-то корму сколько мясца нагуляет! А еще вопрос: заколол, а куда мясо девать, чтоб не испортилось? Холодильников-то тогда не было, а в погребе хоть и на снегу долго ли оно сохранится? Дня три, не больше. А тут всем по килограмму досталось - и все довольны.

А под осень таратайками или на  возах арбузы и дыни развозили. А арбузы-то: мужику не в обхват! А дыни-то: взрезал ее - на всю улицу аромат источается!

Тут ведь и не без тщестлавия: все же видят, кто сколько со склада-то несет или везет!  Ночью и втайне "несуны" только орудовать любят. А честный ("многодрудоднёвый"!) колхозник или жена его - они для этого выберут самое многолюдное время на улицах!

А деньги что: получил (много ли, мало ли) - в карман их да и, если жена не уследила, в магазин или в шалман. И вся недолга. Пить-то в массовом порядке на селе стали именно в этот период, когда на денежную оплату перешли! И тут, понятное дело, не до бахчей стало: деньги, деньги и еще раз деньги! Они колхозы и развалили. И развал этот еще тогда начался!

А сельских ребятишек скольких радостей лишили! Умирать будут, а не забудут мои сверстники свои ночные походы на колхозные бахчи! Вот, скажут, дедушка Толя что воспевает - воровство! Да нет же! Это "воровство", оно тоже как бы входило в натуроплату родителей наших. И еще скажу: для набегов наших отводился один какой-то участок, который посему и охранялся "для близира". Они же, родители наши, не без ума люди были!..

И еще один штришок сельской жизни той поры. Вот не сейчас даже, а и пятнадцать-двадцать лет назад возможно такое было? На колхозной пасеке мед качают - и чтобы всех пришедших сюда по этому радостному случаю мальчишек этим самым медом досыта накормили? Мыслимо ли это? А в годы моего детства то было доброй традицией! Качка меда еще, бывало, не закончена, а пчеловод, узрев нас, в кустах обретающихся, скажет своим подручным: "Кормите этих "иждивенцев"-то, а то слюной изойдутся!" И вот мы, несколько десятков пацанов партия за партией пиршествуем за пасечным столом, окуная ноздреватые куски пшеничного хлеба в чашку с медом и запивая колодезной водой, такой холодной, что зубы ломят.

Кстати сказать, вот эта добрая традиция не в колхозное время родилась. Еще задолго до колхозов и отец, и деды мои, по их рассказам, так же вот наведывались на пасеки наших односельчан, коих в стародавние времена в аскульских лесах было не менее десятка. И их тогда так же, как и нас, "до отвала" угощали новым медом.

Нет, кто бы что ни говорил, а соцаилизм на Руси был!..

И вот еще что с добрым чувством и с гордостью вспоминали, сумерничая в долгие зимние вечера около подтопка, или во время совместной рубки капусты, или при предпасхальной помывке избы: труд колхозников не только трудоднями отмечался, но и (и это особенно радовало моих земляков!) вот еще как поощрялся. Каждый год поздно осенью аскульских передовиков (в числе других, конечно) собирали в Самаре (Аскулы тогда в Молотовский, а ныне Волжский район входили с центром в Самаре) и прилюдно награждали отрезами ну и, конечно, грамотами почетными.

Помню, мужики наши аскульские то ли в шутку, то ли всерьез дивились памятливости своих жен и соседок: Это-де надо упомнить, какой расцветки ситчик или сатин был, отрезом которого ее наградили двадцать с лишним лет назад! Ценились эти отрезы потому, что магазинные полки были пустыми..

Вот скажут: расфилософствовался! Что тут рассусоливать: поезд-то ушел! Нет, не ностальгия по прошлому движет моим пером, а забота о будущем Я это все к тому, что возврат к народному социализму (с многоукладной экономикой, конечно) неизбежен! Была издревле наша Русь общинная и соборная - такой ей и быть. А иначе -  совсем не быть! Русич и россиянин, он по натуре общинник, и недаром же у нас говорится: "На миру и смерть красна!" Ни у одного народа на Западе, по словам знающих людей, нет подобной пословицы!

Ну а в практическом плане: я за кооперативы и товарищества на селе - будь то земледельческие, животноводческие или иные какие, с сельскохозяйственным производством связанные. И в каждом - не более 20-30 членов. По сравнению с тридцатыми годами и на Руси возросла отчужденность людей. И поэтому атмосфера полевых станов первых лет коллективизации уже невозможна. В кино-то разучились ходить! А коллективные выезды за город, по ягоды, по грибы - это тоже, видимо, в невозвратном прошлом. А посему состоять будущим кооперативам, товариществам и артелям лучше всего из близких людей - родственников, соседей, однокашников и т.п.амым малым обойтись в своём би под  силуудущем хозяйстве. На их 200 – 250 гектаров пашни – один гусеничный и один колёсный трактор – больше не надо. Один комбайн, одна сеялка, два культиватора (один из них лущильник). Ну грузовая автомашина, конечно. Потом можно ещё прикупить.

Почвы в наших местах суглинистые да солонцовые местами. Хлеб выращивать на них – это только колхозу с государственными дотациями под силу. Сколько ни обрабатывай такую почву, сколько ни удобряй – урожай от силы сам-пять (пятнадцать центнеров). Поэтому, несмотря на малоземелье, при царе батюшке и наших барах Орловых-Давыдовых (одна десятина на лицо мужского пола, начиная с тринадцатилетнего возраста; а если в семье одни девки, то хоть криком кричи от нужды), - несмотря на это суглинисто-солонцовые участки  в земельные паи не шли. Их, эти площади (и не малые!) отводили под сенокосы и пастбища. Ну вот и распахали их в звонкую пору «освоения целинных и залежных зеиель» - толку-то7

А посему будущие кооператоры решили всерьёз животноводством заниматься – молочным (свиноводство почему-то сразу отвергли: видать очень трудоёмкое и рисковое оно). А на пастбища и сенокосы им помногу выделили. Как рядом с селом, так и в Ширяевских лугах. А ещё у них предвиделись для сенокоса и поемные луга на другом берегу Волги. Правда, оттуда сено приходилось и в старину, и при колхозах возить только зимой, когда Волга станет.

Но всё это на уровне задумок заглохло. Нашлись по проворнее их фермеры из Тольятти, они и получили солидные субсидии. Но дело у них не заладилось, из двадцати только четверо на плаву остались. Урожай худо-бедно вырастили – куда девать выращенное зерно, к тому же без соотвествующей очистки (сплошное диллетанство). А к тому же и урожай-то без массивного накачивания почвы минеральными удобрениями, как то было в колхозе, – одни слёзы

Я вот как вспомню самодовольные лики советских вождей предперестроечного периода, зло берёт…

Латифундии латифундиями, но без мелкого и среднего сельскохозяйственного бизнеса не обойтись.

В ту пору, как у нас мода на фермерство пошла (именно мода, кратковременная, как от Юдашкина) попал один такой из Безенчукского района в Англию «опыт перенимать». И остался там (семью потом выписал). Не какой-то там  «инородец», которому «где дупе тепло, там и родина, - коренной русак. Башковитый и рукастый, приглянулся он тамошним, кто сельским хозяйством занимается, и они выделили ему новёхонькую ферму. Бесплатно, бескредитно, только «загнать» её не имеешь права. Трудись не ленись и корми «добрую старую Англию».

А ведь и у нас нечто подобное было. При Екатерине (воистину Великой!). По освобождении Крыма (тьму-тараканьская земля исконно русской была) она всячески заманивала своих бывших земляков из неметчины (там искони малоземелье) на пустовавшие чернозёмы новороссийские (куда посыкался-пытался и прохиндей Чичиков своих «мёртвых душ» переселить, получив большущие субсидии  на их обустройство на новом месте) И что же? Уже через пять-десять лет, пишут, Россия завалила Европу хлебом.

Про Новороссию не скажу, а вот про Саратовскую область вот что слышал. Перед войной, как то поведал мне лучший командир отделения моего стрелкового взвода немец Поволжья Саша (Александр Викторовч) Суппес (за полтора века обрусения от немца у него осталась только исключительная порядочность, добросовестность и аккуратность, а во всём остальном -  русак русаком! В увольнение если вместе, бывало пойдём в Канске Красноярского края  - такой же бесшабашный и в отношении выпивки, и тамошних красных девиц), - когда их колхоз неподалёку от Энгельса (города) в тот предвоенный год полностью «рассчитался с государством», «трудоденное» хлебушко с колхозного склада  развозили по домам и складывали его в мешках около крылечков, приводя в смущение и расстройство хозяина: «Куда такую прорву девать?!».

А вот что поведала мне незадолго до своей кончины моя односельчанка тётя Маша Веретенникова (Её в составе большой группы самарских колхозниц направили осенью сорок второго в эту самую Саратовскую область сразу же после того, как оттуда выселили  немцев Поволжья):

- Никогда в своей жизни, Толенька, я столько хлеба не видывала! И день, и ночь возили мы его на баржи. До самой зимы, уже по снегу…

Немцы, они, стало быть, и в колхозах воистину ударно трудились. Да первое время и у нас в Самарской Луке до самой войны (не говоря уже про военные годы) тоже знатно трудились…  

Итак, это только такого слова на Руси не было - "социализм", а сам он у нас издревле существовал. И даже большевикам его не удалось под корень на селе подрубить, всячески своими благоглупостями его компроментируя. Жив он остался в душах селян. А это обнадеживает. И в этом главный залог будущего возрождения России. А оно, это возрождение именно с села начнется! И опыт народного Китая в этом отношении очень и очень показателен и поучителен!

А как было не заметить ростки социализма (естественные, не искусственные!) в акционировании предприятий (на тлетворном Западе!) теми, кто на них трудится, а не пришлыми «грязнохватами» и рантье? Почему бы, считавшему себя марксистом, главному реформатору страны Гайдару именно такую (в интересах рабочих!) приватизацию-то не провести, как это уже в то время делали в Восточной Европе?

Вот верные слова (и хорошо поставленным голосом!) каждый раз произносит перед трудящимися верный ленинец Г. Зюганов. Особенно проникновенно они звучат по адресу китайских реформаторов. Но ведь эти реформы-то там начались еще при ревизионисте Дэн Сяо-пине, когда Геннадий Андреевич  работал в аппарате ЦК КПСС и занимал там весьма и весьма солидную должность. Не у них ли, народолюбивых партаппаратчиков, были тогда уже все козыри на руках, чтобы проводить назревшие реформы?

Старшие товарищи тов. Зюганова любили, однако, наезжать «с целью обмена опытом социалистического строительства» в страны Восточной Европы (а «младшие товарищи» типа тов. Зюганова услужливо и с охотой сопровождали их). Как же было не заметить если уж не закоренелым партсовбонзам, то более шустрым «младшим товарищам», сопровождавшим их (заметить и подсказать!) успешную работу сельхозкооперативов и малого бизнеса в Югославии, Венгрии, а с 1968 года и в Чехословакии? Ужли только обниматься да по-братски лобызаться с тамошними вождями ездили? ( Хрущев вон хотя бы кукурузу из Америки «привез»!). А вместо изучения и перенимания опыта самодовольно и брезгливо кривили губы: что-де взять с этих еще недозрелых коммунистов? Ничего-де, со временем дорастут до нас!

Опять же: как было не видеть Зюганову и его высокопоставленным товарищам по партии успешную работу кооперативов в скандинавских странах? В Финляндии, например, он организован и  успешно действует в масштабах  всей этой страны уже более полвека - общегосударственный кооператив производителей молочной продукции. Он помогает кооператору с кормами и кредитами (своя кредитная касса!). Он регулярно по установленному графику два или три раза в день забирает у него надоенное молоко (не опоздай только выставить бидоны на обочину дороги). Он сдает это молоко на приемный пункт, оттуда оно поступает на кооперативный молокозавод, а с него в кооперативные магазины молочной продукции. Как говорится, «всё схвачено» - никаких тебе перекупщиков, никаких тебе спекулянтов, от которых страшно страдают животноводческие хозяйства. А особенно – фермеры. Это ли, Геннадий Андреевич, не  росток социализма? А взошел он, повторюсь, полвека тому назад! А мы стараниями верных ленинцев - главного реформатора Гайдара и его достославной (умеют себя подать и попиариться!) команды и не без содействия (хотя бы растютяйски невольного!) тов. Зюганова и его высокопоставленных соратников партноменклатурных вляпались в дикий капитализм 19-го века. Ох уж, эта самонадеянность и догматически-начетническая зашоренность ленинской гвардии и ее верных (пусть и невольных!) последователей! От хорошо усвоенного в свое время стиля и догм мышления не так-то просто избавиться! Вы думаете, рыночные отношения в России Гайдар наобум Лазаря вводил? Нет! Как ученый-догматик, он делал это опять же по книжечкам. Правда, на сей раз не по трудам Маркса и Ленина, а по учебникам «видных экономистов  Америки»!  

***           

С удивлением узнал, что бывшему мэру Москвы недавно стукнуло восемьдесят. Но Лужкова не узнать! Я не представлял Юрия Михайловича иначе, чем на вилле в Австрии, купающегося в миллиардах жены. Но, оказывается, юбиляр работает в колхозе в Калининградской области,  вот уж воистину трудогеройствует за рулём обычного комбайна,  вместе с другими работягами убирает хлеб. Вот это человек! Всё-таки мне кажется, рано он ушёл из политики. Хотя, с другой стороны, может, Лужков только сейчас открывает своё накстоящее призвание? Цветущее хозяйство, новые рабочие места, свой хлеб, свой мёд… И мужик, который упорно отказывается стареть».